Читать «Школа кибернетики» онлайн - страница 58

Но старушек вообще уже не было. Обычно они стояли перед выходом из здания вокзала. Теперь над ним висело табло световой рекламы, по которому бежала строчка:

КУПЛЮ ИКОНЫ ДОРОГО. ПРОДАМ ЧИСТЫЕ ТРУДОВЫЕ КНИЖКИ.

И номер телефона. Других предложений не было. Строчка была бесконечна, как товарный поезд, в котором мне теперь захотелось ехать, зарывшись в солому.

И я пошел к другому табло — с расписанием поездов, и стал намечать какой-то немыслимый маршрут, но в кассах оказалось, что я — не единственный, кто хочет ехать в Тьмутаракань. Более того — все билеты были проданы.

Я купил на лотке ночную газету, нашел свободное место в зале ожидания и стал читать статью, автор которой утверждал, что киберпространство — это и есть уже приоткрывшаяся нам часть пространства потустороннего.

Не дочитав, я сложил газету, и ее сразу попросил сидевший рядом мужчина.

Я встал и побрел по залу. Многие спали на полу и на пустых лотках, но особенно впечатляюще выглядели изогнутые фигуры в нишах, которые я принял было за статуи.

Потом я остановился и стал смотреть, как парень, которого я вроде бы видел с Владом, опустился на корточки и стал катать по полу шарик.

— Где? — спросил он меня.

Я сказал, что не знаю.

— Скажи просто так! Без денег!

Я указал. Он поднял наперсток, и оттуда выкатился никелированный шарик.

Парень выхватил из кармана купюру и протянул мне.

— Держи, ты угадал!

Я отмахнулся от его приманки и спросил, не знает ли он, где можно найти Влада.

— Не знаю такого, — буркнул наперсточник.

Он снова стал катать, хотя никто к нему не подошел, казалось, он делает это просто так, разминается, чтобы не терять форму. Его руки как бы раскатывали тесто. По табло бежала.та же самая строчка, и, как утверждала газета... Но где теперь было поту-, а где посю-...? Когда я сам себя чувствовал таким же шариком. И одновременно болваном, пытающимся угадать то, что угадать невозможно.

Я забрал из камеры хранения рюкзак и вышел на платформу. Дойдя до конца, спрыгнул на щебень 138

и пошел вдоль рельсов, потом свернул перпендикулярно к ним и вскоре наткнулся на рельсы узкоколейки. Они вели от высоких запертых ворот в сторону моря. Я вспомнил, что по ним возят на вагонетках яхты и моторные лодки. Рельсы были проложены и по бетонному волнорезу, в конце которого стоял маленький подъемный кран. Здесь они кончались. Я сел и откинулся на рюкзак. Море передо мной теперь было светлее, чем воздух, и немного дымилось.

сноп

Я подумал, что невысокий крепыш с выпуклым лбом очень похож на Снопа с бородой, и на всякий случай пошел за ним следом. Он влетел в универмаг, и там я его потерял. Я уже забыл о Снопе и просто машинально бродил по первому этажу, когда вдруг наткнулся на него в секции «Ткани». Человек, похожий на Снопа, покупал два метра ярко-желтого материала.

— Что из этого можно пошить? — спросил я.

— Костюм для моего номера, — сказал он, что означало, что это — действительно Сноп.

— Ты меня не помнишь? — спросил я. Сноп наморщил лоб.

— Воронежский цирк! — осенило его вдруг. — Ты там работал со змеями!

Он ошибался. Я познакомился со Снопом, когда его ареной стал весь Южный берег Крыма. Я помню ночной пляж Магарача, где Сноп крутил факелы так, что в воздухе возникали рунические знаки. Помню, как он прыгал в воду с Головы Екатерины — скалы, торчащей из моря возле заповедника Караул-Аба. Но познакомились мы у Козина. Я гостил у Козина неделю, и Сноп, помнится, появился не сразу, а на третий или четвертый день. Это была его первая попытка уйти от Козина, и она была неудачной. Все, что я слышал о Козине от разных людей, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Я имею в виду даже не управление атмосферными явлениями, а более земные вещи. Например, обращение с гостями. Кого-то он просто не пускал на порог, кого-то привлекал к исправительным работам, причем одни говорили, что он строит таким образом третий дом, другие — что реставрирует монастырь. Хотя скорее всего, одно другому не противоречило. К тому же все эти гости были незваными. В моем случае ничего подобного не было и в помине, хотя меня он тоже не звал и вообще не знал до этого. Мне кто-то рассказал, что, будучи в этих краях, всегда можно к нему зайти, что это такая избушка лесника. Он был очень гостеприимен, показывал мне окрестности, поил вином, читал наизусть стихи Рильке, а напоследок и свои собственные. И они, скажем, не испортили общего впечатления. Правда, когда появился Сноп, промелькнуло что-то совсем другое — я помню, как он сказал мне с каким-то бахвальством, что Сноп разбрасывает толпу из двадцати человек, но он, Козин, может парализовать Снопа одним словом. Перед тем как стать «учеником» Козина, Сноп был цирковым. И мне говорили, что он туда вернулся. Но слухам нельзя верить.

Сноп узнал меня без упоминания Козина, только имя мое он не смог вспомнить, так же, впрочем, как и я — его. Кличка «Сноп» была скорее заглазной.

— Слушай, ты должен увидеть мой номер, — сказал он.

— Конечно, — согласился я, — а где ты выступаешь? .

— В баре гостиницы «Ялта», — сказал Сноп, — в стриптиз-шоу «Cats». Я работаю с мечами, а моя подруга танцует в прозрачном балдахине. Ты должен это увидеть, но лучше пройти с нами, потому что билет стоит сорок долларов.

Я не возражал. До выступления было еще два часа, и мы пошли к Снопу домой. Там нас встретила его девушка. Она была на полголовы выше меня и, значит, на полторы выше Снопа. Ее монголоидное лицо напомнило мне висевшую у меня когда-то чеканку. Мне понравилось, что она приняла меня за студента, но радость эта была преждевременна, потому что она тут же признала ошибку и предсказала пределы моей молодцеватости.

— Да, похож, — сказала она, — и еще годика два будешь похож, а потом... можно выкинуть. — И она рассмеялась совсем по-детски. На стене комнаты я приметил афишу с ее фотографией и надписью «Женщина-нагваль», а ниже шел список болезней и психических расстройств, которые она исцеляла. Мне стало как-то обидно за Снопа, поменявшего Козина на, возможно, еще более нагловатую нагва-лиху, но за чаем она уже перестала меня раздражать, и я с интересом слушал ее рассказы про флору полуострова. Сноп вдруг прервал ее и сказал, что пишет стихи, точнее, принимает — они приходят оттуда. И сейчас как раз время приема. Анджела постучала ногтем по стеклышку циферблата, и Сноп схватился за голову. Сборы были недолгими. Он взмахнул двумя блестящими мечами, положил их в чехол, который был гораздо длиннее, чем мечи, потому что содержал в себе еще и металлическую палку. Шли они быстро, взявшись за руки. Красный костюм Снопа и черный чехол, висевший у него за спиной, делали его похожим на рыбку под названием меченосец. В гостинице случился казус: пропустили только Анджелу, а Снопу сказали, что его убрали из программы. «Ваш номер не вписывается в атмосферу нашего вечера», — сказал человек в смокинге, после чего охрана молча указала Снопу на дверь, а на меня взглянула вопросительно.

— Мы вместе, — сказал я и вышел вслед за Снопом. Я предложил выпить. Гостиница казалась необитаемой — мы никого не встретили ни в лифте, ни в тоннеле, сквозь который прошли на пляж. Там был открытый бар, пустой и темный, но с некоторыми признаками жизни. Мы даже получили свой джин с тоником.

— Я думал здесь выступить, — сказал Сноп, — обычно здесь полно людей, дискотека, но уже все разъехались.

— А как же бархатный сезон? — спросил я.

— Он начинается десятого числа — тогда опять люди появляются... Смотри, там человечки танцуют — на лунной дорожке.

Я посмотрел на море и подумал: «Начинается». Но потом я понял, что он имел в виду. Надо было совершить инверсию: сделать желтый цвет лунной дорожки фоном. Тогда видно было, что черная рябь на поверхности моря представляла собой орнамент, повторяющимся элементом которого действительно были танцоры Матисса. Я подумал, что раньше Сноп не показывал, а только рассказывал о своих видениях. Но те видения было труднее показать. Например, он не мог понять, как это я не боюсь плавать ночью.

— Чего я должен бояться? — спрашивал я.

— Да ведь столько там... Сейчас, когда ты плыл, я видел, как из моря поднялся остров, покрытый шерстью...

Так я узнавал, что едва не попал в пах моря или еще дальше. В горах появлялись рогатые птицы, лисы размером с лошадь. Но все это было, когда Сноп еще только ушел от Козина.

Он решил в этот вечер выступить по свободной программе. Я согласился его сопровождать, подумав, что сам вряд ли когда-нибудь пошел бы в эти места. По дороге Сноп объяснял, что ему позарез нужны деньги, потому что какие-то его друзья застряли в Абхазии, а там война, и он должен помочь им выбраться оттуда.

В баре, который попался нам на пути, стойка была с наклоном. Я этого не заметил, и мой бокал поехал вниз. Упал и разбился. Сноп сказал, что это кстати, потому что осколки ему нужны для номера. Но хозяин заведения не пожелал никаких номеров, и мы пошли дальше. Это был первый и последний отказ. Дальше все было так: я садился за столик и брал себе пиво, а Сноп шел к начальству. Внезапно песня Шуфутинского прерывалась, и объявлялось выступление Снопа. Один раз его обозвали ниндзей-полимером, другой раз — палиндромом. Выходил Сноп, облаченный в красный атлас, доставал мечи, бряцал ими, и они начинали мелькать в воздухе, постепенно вовлекая в движение тело Снопа. Порой все это происходило в тесном пространстве, так что и мечи, и сам Сноп порхали прямо над головами посетителей, большую часть которых составляли огромные бритоголовые мальчики с осовелыми глазками. Их раздражало уже само по себе выключение Шуфутинского и замена £го музыкой Клауса Шульца. А потом еще холодное оружие, которым машут над головой. Я еще не знал, чем это все закончится, но знал, что из этого получится рассказ. Главное — не ввязаться в драку, — думал я, — она нам не нужна, чтобы созерцать игру света и теней. Мы прошли таким образом «Якорь», «Бруклин», какие-то безымянные открытые кафе с флажками «Pils». Напоследок был бар гостиницы «Олеандра». Полумрак, вишневый панбархат. И те же самые носорожьи затылки. Сноп выхватил из чехла палку, и она стала крутиться с быстротой вертолетного пропеллера. Оставляя в воздухе огненные зигзаги. Я подумал, что Сноп, машущий палкой, похож одновременно и на ДонКихота, и на ветряную мельницу. Ко мне подсел человек в белой майке и стал расспрашивать: кто такой Сноп, где это он так насобачился, кого мы знаем в этом городе... Потом он сходил к стойке и принес бутылку «Абсолюта».

— Мне и поговорить теперь не с кем, — сказал он, — жена ушла к любовнице. Насмотрелись, понимаешь, по видушке. Меня не пускают. Мне от них ничего и не надо — просто поговорить. Я уже сам с собой разговаривать начал.

— Это же самое интересное, — сказал я.

— Да ты чего? Это — самое страшное. Не приведи господь. У тебя-то жена есть, дети? А он тебе кто? Ты его менеджер?

Сноп закончил выступление, сел за наш столик. Они разговорились между собой, а я спросил себя, чем же закончится эта ночь в ее письменном варианте. Я почему-то был уверен, что из этого получится рассказ. Я не слушал, о чем говорят Сноп и завсегдатай, потому что не собирался писать очерк, где-то надо было дать волю фантазии. Реальных событий уже было более чем достаточно, поэтому я просто смотрел по сторонам и занимался лакировкой действительности, попутно полируя выпитое за ночь ирландским кофейным ликером.

КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ