Читать «Шестеро детей и тень висельника» онлайн - страница 3

Рука направила Эмиля прочь из серой столовой залы с рыхлой деревянной мебелью, вдоль по уже опустевшему коридору, в восприимчивых стенах которого всё ещё не до конца отзвенело шумное эхо сытых детских голосов, и вверх по лестнице со слишком высокими для ребёнка ступенями; и коридор, и лестница были освещены скупо, но без излишней экономии – света вполне хватало, чтобы видеть, куда идёшь, и впопыхах не переломать себе ноги. Женщина и мальчик представляли собой в этих коридорах на редкость торжественную картину: оба они обладали идеальной осанкой и умением идти в шаг; длинные пальцы женщины не изменяли своего причудливого положения на плече мальчика даже тогда, когда эти двое находились в движении; достоинство и осанка не позволяли им повесить головы и как следует приглядеться к тому, что находится у них под ногами, и потому шли они со скоростью плакальщиц, отрабатывающих седьмую за день похоронную процессию; сдержанный и будто бы заплесневелый свет рисовал на голых стенах удивительно чёткую тень их фигур, движущихся в едином ритме и будто бы соединённых в одно магией власти, сосредоточенной в подушечках пальцев женщины. И, хоть ни один из них не обладал никакими земными богатствами, тени их были тенями мрачных аристократов, чинно шествующих по покоям фамильного замка. И лишь ковыляющая за ними следом пышнорукая кухарка, поспешно гасящая каждый светильник, мимо которого они уже прошли, слегка притупляла исходящее от этой сцены впечатление достойного величия.

Повелительница приюта и скромнейший из его новобранцев достигли наконец этажа с жилыми комнатами; перед одной из одинаковых прямоугольных дверей властные подушечки узловатой руки едва заметно усилили свою лёгкую хватку. Учтивый ребёнок сделал последний шаг и развернулся к двери лицом. Подушечки той руки повелительницы, которая не покоилась на плече Эмиля (о, какое неверное слово – покоилась! Нет, эта рука не покоилась, она стояла как на клавишах рояля) слегка подтолкнули старое дерево. Легчайшего прикосновения кончиков пальцев этой женщины оказалось достаточно, чтобы дверь безропотно поддалась. (Раздавшийся скрип прозвучал значительно пронзительнее скрипа той двери, через которую Эмиль попал в приют, как он, впрочем, и ожидал.) Взгляду мальчика открылась небольшая комната, большое слюдяное окно которой он уже видел снаружи. Шесть кроватей на тонких деревянных каркасах стояли в два ряда; на пяти из них уже располагались ко сну самые обычные бедные мальчики; кровать по центру у окна была свободной.

Подушечки всевластной руки оторвались от плеча Эмиля и едва ощутимо хлопнули его по лопатке, подталкивая внутрь комнаты. Стоило ему подчиниться, как дверь за ним аккуратно захлопнулась, и он оказался наедине со своими новыми сожителями.

Пытаясь не создать ни того ложного впечатления, что он игнорирует других мальчишек, ни того, что он навязывается им в друзья, Эмиль решил ограничиться вежливым кивком в неопределённую сторону и сразу же проследовать к своей кровати. Пятеро насторожившихся сирот по-прежнему молчали. Не обнаружив в прикроватной тумбочке ночной пижамы, Эмиль улёгся спать в нижней рубашке и портках. Постель была вполне удобной и чистой; вскоре мальчик лежал на спине, почти полностью расслабившись, и с интересом изучал противоположную окну стену на предмет причудливых пятен и неровностей, способных подтолкнуть воображение, всегда столь дерзкое и находчивое, когда человек готов уже погрузиться в сон. Никто не издавал ни звука. Ни одна из старых кроватей не поскрипывала; такое было возможно лишь благодаря тому, что ни один из шестерых детей не шевелился.