Читать «Шахнаме. Том 1» онлайн - страница 24

Абулькасим Фирдоуси

[СКАЗ О ЗОХАКЕ И КУЗНЕЦЕ КАВЕ]

Страшась Феридуна, Зохак лишь о нем 1630 Твердил непрестанно и ночью и днем; Боялся с престола державного пасть, Отдать Феридуну богатство и власть. В уборе царей, в драгоценном венце, Воссев на престол в златостенном дворце, Мобедов сзывает он с разных сторон, Чтоб свой укрепить пошатнувшийся трон. Сказал он мобедам державы своей: «О старцы разумные, гордость мужей! Есть враг, что меня уничтожить готов, 1640 А кто он — для мудрых понятно без слов. Нельзя мне и малым врагом пренебречь, Мне должно себя от беды оберечь. Созвать я задумал огромную рать, В ней дивов и воинов вместе собрать. Вы мне помогите в заботе такой, Не в силах я дольше терзаться тоской. Пишите народу скорей обо мне: Владыка, мол, сеет лишь благо в стране. Исполнены правдой владыки слова, 1650 И в царстве его справедливость жива». Страшась властелина, верховная знать Во всем обещала ему помогать. И змееву грамоту, полную лжи, Скрепить поневоле решились мужи. У двери дворцовой раздался в тот миг Взывавшего к правде отчаянный крик. К престолу царя проводили его, Меж знатных людей усадили его. И царь вопросил его, мрачен лицом: 1660 «Скажи, кто тебя притесняет и в чем?» Тот бить себя стал по седой голове: «О царь, я за правдой пришел, я — Каве. Искать правосудья бежал я, скорбя; Стенаю, терзаюсь я из-за тебя. Будь праведный царь ты, не царь-лиходей, — Ты славу б умножил свою меж людей. А ты лишь обиды чинить мне привык, Нож в сердце вонзаешь ты мне каждый миг. Коль я не тобою жестоко гоним, 1670 Зачем погибать было детям моим? Сынов я имел восемнадцать, один Не взят на съеденье последний мой сын. Последний — тебя умоляю о нем. Пойми: мое сердце палимо огнем. О царь, в чем виновен я, прямо скажи, А если безвинен, не надобно лжи. Ты видишь, владыка, в каком я аду. Смотри, на себя не накличь ты беду! Согнул меня вдвое безжалостный рок, 1680 Отчаяньем, горестью сердце прожег. Ушла моя молодость, нет и детей, А в мире привязанность есть ли сильней? Бывает предел для гонений любых, Бывает предлог, оправданье для них. Но где оправданье, каков твой предлог? Неслыханной казни меня ты обрек. Я труженик мирный, кузнец я, за что ж Меня ты терзаешь, мне голову жжешь? Ведь ты властелин, хоть обличьем дракон, 1690 Так где ж правосудье твое, где закон? Ты всею землею один завладел, А нам лишь страданья оставил в удел! Пора отчитаться тебе предо мной, Да так, чтоб весь мир изумился земной. Быть может, поведает нам твой отчет О том, как пришел моим детям черед И как ты кормил отвратительных змей Мозгами безвинных моих сыновей». Внимал ему молча державы глава: 1700 Не ждал, что услышит такие слова. Он слугам велел ему сына вернуть, И лаской пытался его обмануть. Потом властелин кузнецу предложил, Чтоб руку к посланью и он приложил. Посланье Каве, лишь успел дочитать, Как, гневно взглянув на вельможную знать, Вскричал: «Слуги беса, вам стыд нипочем! Забыли вы страх пред всесветным Творцом! Вы к аду лицо обратили свое, 1710 Вы дьявола в сердце впустили свое. Не мне подписаться под ложью такой, Не мне трепетать, падишах, пред тобой!» Тут, весь содрогаясь от гнева, он встал, Послание, в клочья порвав, истоптал, И с сыном, ему возвращенным, вдвоем Стремительно выбежал прочь из хором. Вельможи Зохаку хвалу вознесли, Сказали: «О славный владыка земли! И вихри небес в час грозы боевой 1720 Не смеют дохнуть над твоей головой. Зачем же Каве, дерзко мелющий вздор, Как равный, заводит с тобой разговор? Знак верности нашей — посланье — злодей Порвал, воспротивился воле твоей; Пылая враждою, он ринулся прочь, Должно быть, спеша Феридуну помочь. Не слыхивал мир о поступке таком; От выходки наглой в себя не придем». На это владыка сказал мудрецам: 1730 «Внемлите, о чуде поведаю вам. Когда я Каве средь дворца моего Увидел и голос услышал его, — Вдруг, что-то меж этим пришельцем и мной Как будто железною встало стеной. Лишь бить по своей голове стал кузнец, О диво! — он дух сокрушил мне вконец. Не знаю, чего от грядущего ждать; Нам тайны небес не дано разгадать». Как вышел Каве из дворцовых ворот, 1740 Его обступил на базаре народ. Он шел все вперед и кричал все сильней, За правду восстать призывая людей. Из кожи передник, что в утренний час Кузнец надевает, за молот берясь, Срывает Каве, прикрепляет к копью, И пыль на базаре встает, как в бою. С воздетым копьем он идет и кричит: «Внемлите, кто имя йезданово чтит! Оковы зохаковы сбросит любой, 1750 Кого Феридун поведет за собой. Мы все, как один, к Феридуну пойдем, Под царственной сенью его отдохнем. Вперед, ибо правит у нас Ахриман, Что злобою против Творца обуян!» Шагает кузнец, непреклонен, суров; Немало примкнуло к нему храбрецов. Передник тот — кожи нестоящей клок — Друзей и врагов различить им помог. Разведал, где путь к Феридуну, и вмиг 1760 Туда устремился, идя напрямик; К владыке пришел он, возглавив народ; И кликами встречен героя приход. И кожу, что поднял кузнец на копье, Царь знаменем сделал, украсив ее Румийской парчой, ослепляющей взор: На золоте чистом алмазный узор.