Читать «Черниговка (Дорога в жизнь - 3)» онлайн - страница 169

- По-твоему, это... дойдет до него?

Андрей коротко усмехается, отвечает спокойно:

- Ему полезно пораскинуть мозгами. Так что, если заставить его лишний раз призадуматься... это стоит свеч, по-моему.

* * *

- Посмотрите, кого я вам привела! Узнаете, Галина Константиновна?

Тонин голос звучит торжествующе, а в глазах - испуг. И еще что-то предостережение? Просьба? Не могу уловить, но с ними - с Тоней и этой женщиной - вошла в комнату какая-то еще неясная мне тревога.

- Здравствуйте, - неуверенно говорю я.

Я узнаю ее не сразу, но все же узнаю: это она села к нам в теплушку осенней ночью, памятной ночью сорок первого года.

С нею было двое ребят. Маленького я потом держала на руках - тяжелого, неживого.

На ней широкая темная юбка, старая, полинялая. На локтях ватника большие заплаты. Лицо ее с тех пор еще похудело глаза глубоко запали, и еще тоньше стали губы. Только сейчас они не кажутся мне злыми, они горько сжаты. Серые губы на сером лице.

Женщина смотрит исподлобья, угрожающе и просительно, с мольбой и надеждой. Чем я могу ей помочь? Что могу сделать для нее? Но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, Тоня с лихорадочной поспешностью говорит:

- Она нас искала. Ей наш адрес дали. Она про Колю не знала. Не знала, что он у нас.

- Ведите... Покажите... Скорее! - глухо говорит женщина.

Встречаюсь с Тоней глазами. Нам нельзя даже словом перемолвиться. Надо сразу решиться. Решиться накрепко, намертво. Вправе ли я? Никто мне сейчас этого не скажет.

Мы спускаемся по лестнице, идем по двору. Вон через улицу стоит дом, где сейчас, наверно, уже просыпаются от дневного сна малыши. Быстро, одна за другой, у меня в мыслях мелькают страшные, незабытые картины того дня. Мертвый мальчик. Истошный крик матери: "То-онечка, доченька моя!" Ее увели тогда, безумную. Она даже не обернулась. Она ничего не спросила о сыне. Она не знала, что его уже нет. Из того, что, она сейчас говорит, я понимаю: она была в больнице. Когда вернулась память, стала наводить справки о нашем доме. С трудом ей удалось найти нас. Перед этим она была еще в двух детских домах, но сразу уходила, ни о чем не спросив, потому что помнила - даже не меня, а мой голос.

- В одном доме директором мужик. Я сразу ушла. В другом - баба, да я с ней говорить не стала. Слышу - не ты. Лица-то я твоего не помню. Ночь тогда была. А с утра... сразу завыло... А голос помню. Помню, как ты мне сказала, чтоб я с Тоней потише была, а я...

Она умолкает на полуслове.

Мы входим в дом. Из спальни слышны голоса детей и над ними голос Валентины Степановны:

- А ну, баловник, давай свои чулки, ты зачем их прячешь?

- Разденьтесь, - сказала я.

Женщина поглядела, не понимая. Она застыла, вся обратилась в слух.

- Разденьтесь. Надо раздеться... - повторила я.

Неживыми руками она развязала платок, расстегнула ватник - так стал бы раздеваться манекен. Я открыла дверь в комнату. Женщина все еще стояла в сенях, не смея шелохнуться. Я взяла ее за руку и потянула за собой. Она остановилась на пороге, оглядела комнату. Коля, тот лопоухий мальчик, который так походил на ее сына, сидел в кровати и старательно застегивал рубашонку. Он не Коля, он Котя, может быть даже Константин, но с этой минуты он стал Колей. Он сморщил нос, высунул кончик языка и, только когда я окликнула, поднял глаза.