Читать «Фаза мертвого сна» онлайн - страница 48

– И погода еще такая отменная! – воодушевленно продолжала тетка.

За моей спиной дождь уже вовсю бился в окно. Грозовые тучи наползали с горизонта. В щели подоконника свистел ветер.

– Вы бы зонтик взяли… На всякий случай.

Тетка залилась визгливым смехом, будто я отлично пошутил, махнула мне ладонью, мол, вот же весельчак, сладу с тобой нет, приоткрыла дверь и выскользнула в подъезд, гибкая, как змейка. Забытый портфель остался валяться на полу.

Нужно было броситься за ней, вернуть домой, смыть боевую раскраску и уложить спать. Я привык защищать маму, останавливать, оберегать от вреда, который она могла нанести себя, не подумав. Вот только Елена Викторовна матерью мне была. А если выбирать себе деву в беде, то кроме сумасшедшей тетки, я слету мог назвать еще две кандидатуры, куда приятнее, чем она. Одна из них даже была настоящей. Но мириться с Зоей мне не хотелось, по крайней мере сегодня, для этого нужно было как минимум выйти на улицу. До Норы же было рукой подать – два шага до тахты, пара минут на засыпание. И вот она – тянет ко мне руки, в мольбе защитить ее и сберечь. А что все это лишь сон, так судьи кто? Нет здесь судей. Есть только я и холодная стенка, остужающая раскаленный от жара лоб.

9.

Что-то изменилось. Что-то определенно было не так. Тьма перестала быть завесой перед глазами – она стала плотной, как стоячая вода. Я шел наощупь, выставив перед собой руки. Скользкие от сырости стены коридора тянулись бесконечно долго, будто бы он вообще не имел конца, а может, и начала. Я появился в самой его середине и был обречен идти вперед, слепой и беззащитный, как новорожденный звереныш.

Шаг – приглушенный скрип пола. Шаг – два удара испуганного сердца. Шаг – я разрезал собою тьму, она нехотя расступалась, чтобы тут же сомкнуться за моей спиной. Когда впереди забрезжил слабый огонек, я почти уже смирился с мыслью, что проведу здесь остаток своей никчемной жизни. Наяву мое бренное тело впадет в глубокую кому, скукожится, ссохнется, мышцы отойдут от костей, повиснут на них тряпками, я пожелтею, кожа станет восковой. А когда упертое сердце наконец перестанет биться, то все закончится лишь для тела, а сам я буду до скончания веков брести во тьме, ощупывая сырые стены кончиками онемевших пальцев.

Но огонек мерцал впереди. Перед глазами плыла кромешная чернота, но его я видел. Добраться к нему оказалось непросто. Он все время ускользал, отодвигался на самую чуточку, и еще на одну, и еще. Я взмок, холодный пот застыл на коже, готовый покрыть меня тонкой хрустящей коркой льда.

Свет расходился волнами – слабый, как разведенный водой сок, я шагнул в него, ожидая, что в эту же секунду сон закончится. Но чуда не случилось. Огонек не был знаком судьбы или протянутой мне рукой помощи спящего разума, нет. Просто тонкая свеча, одиноко воткнутая в лунку массивного подсвечника. На конце ее фитилька подрагивал огонь. Я поднес руку поближе – ладонь не почувствовала жара, кончик пламени лизнул кожу – боль не сумела прорваться сквозь пелену темноты и сна. Мелкий озноб и холодная испарина не заставили себя ждать, зубы застучали какой-то навязчивый мотивчик. Вспомнилось, как похожие на питекантропов одноклассники вскрывали шкафы в кабинете биологии, чтобы всунуть между зубов гипсового черепа скуренный до половины бычок. Череп поблескивал в темноте полки, бычок желтел, подростки ликовали. Я с трудом прогнал их потные прыщавые рожи из памяти. Когда паника заполняет голову до критической отметки, на ум приходит сплошная глупость – этот механизм сродни предохранителю, от перепадов напряжения выбиваются пробки, от внезапного страха – мысли.