Читать «Треугольная груша. 40 лирических отступлений из поэмы» онлайн - страница 6

"М а-а..."

Они где-то в Алабаме

наземь падают ночами,

прогрызаются зубами —

к м а м е.

Рты измаранных, измаянных

сквозь неоны и вольфрамы —

"М а-а..."

А один из Бирмингама,

как теленок из тумана:

"Ма-а-а..."

...Гасят. Мы одни остались,

Лишь в углу мерцает старец,

Как отшельник Аввакум.

Он сосет рахат-лукум.

Сволочь очи подымает.

Человек к дверям шагает.

Встал.

Идет.

Не обернется.

Он вернется?

Вынужденное отступление

В Америке, пропахшей мраком,

камелией и аммиаком,

В отелях лунных, как олени,

по алюминиевым аллеям,

Пыхтя как будто тягачи,

За мною ходят стукачи —

17 лбов из ФБР,

Брр!..

Один — мордастый, как томат,

другой — галантно-нагловат,

И их главарь — горбат и хвор.

Кровавый глаз — как семафор.

Гостиницы имеют уши.

Как микрофон головка дуща,

И писсуар глядит на вас,

Как гипсовой богини глаз.

17 объективов щелкали,

17 раз в дверную щелку

Я вылетал, как домовой,

Сквозь линзу — книзу головой!

Живу. В гостиных речь веду.

Смеюсь остротам возле секса.

Лежат 17 Вознесенских

В кассетах, сейфах, как в аду.

Они с разинутыми ртами,

как лес с затекшими руками,

Как пленники в игре "замри!",

Застыли двойники мои.

Один застыл в зубах с лангустой.

Другой — в прыжке повис, как люстра.

А у того в руках вода,

Он не напьется никогда!

17 Вознесенских стонут,

они без голоса. Мой крик

Накручен на магнитофоны,

Как красный вырванный язык!

Я разворован, я разбросан,

меня таскают на допросы...

Давно я дома. Жив вполне.

Но как-то нет меня во мне.

А там, в заморских казематах,

шпионы в курточках шпинатных,

Как рентгенологи и филины,

Меня просматривают в фильме.

Один надулся, как моским.

Другой хрипит: "Дошел, москвич?!.."

Горбун мрачнее. Он молчит.

Багровый глаз его горит.

Невыносимо быть распятым,

до каждой родинки сквозя,

Когда в тебя от губ до пяток,

Как пули, всажены глаза!

И пальцы в ржваых заусенцах

по сердцу шаркают почти.

"Вам больно, мистер Вознесенский?"

Пусти, чудовище! Пусти.

Пусти, красавчик Квазимодо!

Душа горит, кровоточа

От пристальных очей "Свободы"

И нежных взоров стукача.

Отступление в виде мотогонок по вертикальной стене

Н. Андросовой

Заворачивая, манежа,

Свищет женщина по манежу!

Краги —

красные, как клешни.

Губы крашеные — грешны.

Мчит торпедой горизонтальною,

Хризантему заткнув за талию!

Ангел атомный, амазонка!

Щеки вдавлены, как воронка.

Мотоцикл над головой

Электрическою пилой.

Надоело жить вертикально.

Ах, дикарочка, дочь Икара...

Обыватели и весталки

Верткальны, как "ваньки-встаньки"

В этой взвившейся над зонтами,

Меж оваций, афиш, обид

Сущность женщины

горизонтальная

Мне мерещится и летит!

Ах, как кружит ее орбита.

Ах, как слезы белкам прибиты.

И тиранит ее Чингисхан —

Тренирующий Сингичан...

СИНГИЧАН: "Ну, а с ней, не мука?

Тоже трюк — по стене, как муха...

А вчера камеру проколола... Интриги.... Пойду

напишу по инстанции...

И царапается как конокрадка".

Я к ней вламываюсь в антракте.

"Научи, — говорю, —

горизонту..."

А она молчит, амазонка.

А она головой качает.

А ее еще трек качает.

А глаза полны такой —

горизонтальною

тоской!

Автоотступление

Ж.-П. Сартру

Я — семья

во мне как в спектре живут семь "я"

невыносимых как семь зверей