Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 126

— Ты забыл, что тебе собираться надо?

— Мы с папой в деревню уезжаем, — с печалью сообщил Никита и надулся. — К бабушке. Велосипед берем, и надо еще крючки купить. Она-то остается, ей-то что. Ее больные не пускают…

— Что ж, все это прекрасно, Никита!

Что прекрасно? Она быстро вскинула глаза и от неловкости потянулась, достала до ветки, сжала свисавшую белую гроздь — и отдернула руку: ладонь уколол хрусткий, уже подзасохший цветок… Густую темную зелень над головой неряшливо забивала серая слежавшаяся вата. Тополь был кряжистый, старый и много, должно быть, повидал на своем веку. Не одну дуру, поди, улещали под ним.

Дядя все же проводил их, назвавшись Безугловым…

Теперь она шла по тем же улицам, еще мокрым от дождя, с тайной надеждой, что Безуглов возникнет так же внезапно, догонит, окликнет. Но он не догнал. Не окликнул. Она не удержалась и прихватила еще два квартала — прошла мимо дома, мрачно темневшего дубовыми ставнями и резным крыльцом. За ставнями ни проблеска. Ясно, хозяин на даче, исполняет свой семейный долг…

Она часто думала, почему он продолжает жить в этом старом доме, когда мог бы получить отличную современную квартиру в любом районе? Привычка? А может — как-нибудь с нею связано? Пока живет тут — все идет, как сложилось, а новая квартира, с ее светом, праздником, требованием новых усилий и забот, окончательно закрепит его за теми, кого должен будет там устраивать. Мысль понравилась ей — без связи с собой она не представляла его жизни.

…Ей казалось, она только что уснула, когда вскочила от телефонного звонка.

— Ты дома? Что же не отвечаешь? А я уже испугался, — голос так и окатил теплом сердце.

— А сколько времени?

— Три часа.

Она молчала.

— Ты не удивляйся, у нас тут ЧП. Потеряла меня? А я даже позвонить не мог. Этот дождь наделал делов. Воды хлынули, затопило, размыло, да камни еще пробили пульпопровод — в семи местах прорвало, весь день косынки, заплатки ставили — все бригады на ноги подняли. Я чего звоню — сварщик у нас разбился. Встать не может, а «скорую» не разрешает вызывать. Без тебя не обойтись. Уверяет, что просто зашибся, просит домой отвезти, а мне сомнительно. Может, взглянешь? Такой парень! Философ, мудрец! А, щен?

— Хорошо. Одеваюсь.

— А я за тобой уже и машину послал.

И только в автомобиле, несясь сквозь ночной город, все еще пропитанный сыростью, ощутила, как спадает с нее суточная взвинченность, — выходит, не отпускало с пятницы? То, что он пропадает на стройке, и то, что уверен в ее преданности, послал машину прежде, чем она согласилась, — все это примиряло с ним.

В августе рассветы припаздывают. Черный край оврага зубатился домами и заборами в еле проблеснувшем небе, когда они с шофером, оставив машину на какой-то площадке, спустились на дно, залитое твердой, хотя все еще зыбучей и сырой, лавой песка. Это был даже не овраг, не ров, не яр, а глубочайшая и широчайшая промоина, язва на красивом и молодом теле города. Людские скворечники и будки, обсаженные террасками и сортирами, облеплявшие стены оврага, уже начисто сметены — только наверху и остались. Ближе к Оби ложе промоины, залитое пульпой, споро превращалось в зеленые лужайки сквера, а здесь громоздились махины труб, пульпопроводов, туши бульдозеров, гудела и бурлила вода в колодцах и дренажах, сбрасывающих воду в реку.