Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 106

Юрка вытянул свинью в ворота и тут, между старой, еще третьего года поленницей дров и разваленной кучей новых, ровно нарезанных столбушек, они стали опаливать ее сразу двумя лампами. Вместе обмыли тушу, тепло и сладко пахнущую паленым, он стал разделывать, а она, отставив ведро с кишками и бутором, порола кишки и складывала в белый эмалированный таз. Кишки быстро остывали, и к концу она уже не чувствовала рук.

— Ну-ка, иди, слей, — говорил Юрка, и она хватала ковш и лила горячую воду на дымящийся срез головы — обваренный, он сразу же бледнел, дымился, едва розовея. Подхватив на руки Машкину голову, Алевтина унесла ее на мост — на студень к Новому году.

Подходили женщины — кто на колодец за водой пришел и увидел, кто в окно досмотрел. Они определяли вес и ценность мяса, говорили, что нужно сделать тушенку и законсервировать — закрутить в банки, потому что тепло и вообще — «что за мясо соленое, к весне осклизнет, совсем как мыло сделается». Лица добрые, веселые, так и всегда бывало, когда разделывали животину, предвидели сытную зиму.

Алевтина бегала с улицы на мост, с моста в избу — опять на улицу, переглядывалась с женщинами, деловито перебрасывалась словами с Юркой.

— Ну, бабоньки, вечером приходите, стол соберем, — позвала она.

Юрка не сел завтракать, опрокинул только лафитничек самогонки — оставалось у нее — и побежал на рейсовый автобус.

День был мытарный. Водку Алевтина купила, нажарила печенки и кишок. Жареные кишки ужасно как любила Женька, будет теперь жалеть, что без нее зарезали Машку. «А возможно, и рада будет», — торопко и бестолково, как-то пусто думала Алевтина. Все в ней торопилось к вечеру, и как только начало смеркаться, бросилась накрывать на стол.

Пришли соседи, с которыми водила дружбу: Мария Артемьевна, Андрей Воронков с Катериной, Нина с Анатолием. Стол был не то чтобы богатый, но сытный и веселый. Водка «Старорусская», — это она уж для Юры. Огурцов соленых нынче ни у кого не было, не было бы и у нее, если бы они с Женечкой рвали да ели их сразу.

— А мы, как подрастут, в баночку их, в баночку!

Огурчики, пупырчатые, остренькие, отдавали чесночком, капуста и грибы маслянисто посверкивали в тарелках, картошка дымилась. Хороший, добрый стол.

— А эту колбасу-то волоколамскую я и брать не стала в магазине — она никому на дух не нужна!

За осень волосы у Алевтины сильно отросли, стянутые сзади, обнажали высокий лоб, с ними она выглядела заметно строже, но глаза, нос и губы так и смеялись, так и радовались чему-то.

Угол стола разделял их с Юркой. «Касатик ты мой, князь ты мой», — повторяла она про себя, словно заговаривала, посматривая жадными, жалеющими глазами. Ей нравилось, что он похудел и возмужал за этот месяц, нравилась строгая насмешливость, явившаяся в голубых, чуть выпуклых под светлыми бровями глазах.

Он деловито разговаривал с Воронковым и Анатолием, как лучше достать шифер — говорили, можно послать запрос в Нахабино, оттуда сами привезут, — хорошо бы еще с кем войти в компанию, охотнее привезли бы.