Читать «Титаник. Псалом в конце пути» онлайн - страница 73

У Манро все было в порядке, за время, проведенное в море, он окреп и остепенился. Он вытащил Джейсона в город, угостил хорошим обедом и не одной кружкой пива. Они поговорили о Хьюго — где-то он сейчас (они так никогда и не узнают, что сталось с их третьим товарищем). Потом Манро рассказал о своей морской жизни (Джейсон никогда больше не увидит его после того вечера).

И потому, что Манро на другой день снова уходил в море, и потому, что Джейсону уже больше года было не с кем поговорить, в нем что-то изменилось. Он вдруг стал другим. В тот вечер его словно прорвало и он все рассказал Манро, излил душу другу, который завтра уйдет в море и унесет с собой его историю. Джейсон начал неуверенно, но, разговорившись, стал свободно и откровенно рассказывать о своей жизни. Он поведал другу, что не знает самого себя, что он не тот, за кого его принимают, и что за всю свою взрослую жизнь он так и не понял, кто же он на самом деле.

Манро слушал и почти не задавал вопросов. Джейсон не был уверен, что друг понимает его. Но это было не важно.

В тот вечер словно что-то кончилось и сменилось чем-то другим. Поэтому все, что случилось потом, казалось Джейсону правильным. Они бродили по городу, пили еще, беседовали, хмель их был здоровым и бодрящим. Из одного заведения они прямиком направлялись в другое. Побывали они и в мюзик-холле, где от души смеялись над представлением.

И наконец посетили крысиную травлю. Джейсон не хотел идти туда, но Манро настоял, и Джейсон даже не заметил, как оказался в этом вонючем заведении. Это было известное заведение на Флит-стрит, где в свое время отличался легендарный бультерьер Билли. Теперь заведение рекламировало другого бультерьера, который, когда бывал в ударе, даже превосходил старика Билли. Его звали Иаков, на афише он был изображен оскалившимся, с пеной на морде, из пасти у него торчали крысы.

Вокруг маленького квадратного манежа уже царило оживление. Только что закончилась первая травля, и служители убирали с манежа окровавленные останки крыс. Зрители спорили о том, сколько серых бестий убила предыдущая собака за положенные двенадцать минут — двадцать восемь или двадцать девять. Двадцать девятая крыса очнулась во время уборки, но результат был уже объявлен, и поставившие на двадцать восемь, а не на двадцать девять орали от возмущения; они кричали, что их надули, и злобно косились на счастливых победителей, подсчитывавших свой выигрыш. Зрители, которые не делали ставок, потому что у них либо не было денег, либо они их уже проиграли, тоже орали, главным образом чтобы усилить шум. Букмекеры невозмутимо ходили среди разгневанных пьяных мужчин и принимали новые ставки, словно ничего не случилось, они старались утихомирить страсти, уверяли, что спорить не о чем и лучше не опоздать и сделать ставку на Иакова, который через несколько минут начнет свой раунд. Вот тут действительно можно загрести кучу денег. Делайте ставки, джентльмены, торопитесь, делайте ставки! Зрители пили, делали ставки и орали друг на друга. Не обращая внимания на этот шум, служители с добродушным видом ходили по деревянному манежу и готовили его к следующему выступлению; они были в высоких сапогах и кожаных перчатках, предохранявших от крыс, но в остальном походили на двух банковских клерков, только без сюртуков и галстуков; один был маленький, толстый и лысый и все время загадочно улыбался, другой — тощий, с напомаженными черными волосами. Из-за жары они оба лоснились от пота и были совершенно трезвые, ибо их несколько необычное ремесло требовало внимания и проворства, иначе они могли пострадать сами.