Читать «Таежный бурелом» онлайн - страница 32

Костров оглядел кабинет. Удивился. На стене висели портреты Керенского, Корнилова и Милюкова.

В кабинет вошел осторожной, лисьей походкой пегобородый казак. Небрежным движением скинул с плеч дорогую, на лисьем меху, доху.

Костров бросил на него вопросительный взгляд.

— Селиверст Жуков? Я вызывал председателя исполкома.

Жуков самодовольно улыбнулся.

— Мы и будем-с, собственной персоной-с. Здравствуйте!

— Странно! Что же, Селиверст, не узнал?

— Не имею чести знать, товарищ комиссар, — косясь на маузер приезжего, схитрил Жуков.

Костров задумчиво смотрел на стоящего перед ним кряжистого старика.

…Не забылся длинный путь за Урал, пересыльные тюрьмы, перезвон кандалов, мрачные шахты зерентуйской каторги… Затем Раздолье — место первого поселения. Они с Ольгой батрачили у станичного атамана Жукова. Как-то раз в рождественский день у Жукова шло пьяное гульбище. Прибыли важные гости: войсковой атаман, протоиерей и уездный начальник с женами. На Уссури металась пурга. А войсковому атаману захотелось свеженькой осетринки. «Да чтоб осетр живой был, при мне хвостом бил! — пьяно рыгая, кричал захмелевший атаман. — Ты, Селиверст, уважь мое чрево, а я тебя не забуду». Богдан в тот день выехал в Ельцовку к умирающему товарищу. Ольга с Наташей хлопотали у раскаленной печи. Жуков велел Ольге пойти за осетром. Простудилась жена на подледном лове. Больше месяца пролежала в щелястой, продуваемой ветром избушке. Решили бежать в Америку, спасать ее. Но на берегу Берингова пролива стражники схватили…

Позванивая бубенцами, у крыльца остановилась тройка. Жуков проворно юркнул за дверь. Костров подошел к окну. В кошеве сидел молодой человек в медвежьей дохе. Взмахивая рукой, он что-то говорил председателю исполкома. Потом застоявшиеся кони рванули, кошева скрылась в снежной поземке.

— Кто это? — спросил Костров вошедшего Жукова.

Тот расчесал гребешком бороду, пригладил на висках волосы.

— Начальник уездной милиции, мой старшой Николай Жуков.

— В какую партию входит?

— В партиях я, товарищ комиссар, плохо разбираюсь; известное дело, темен, как крот. Сынок на германском кровь проливал — солдат, фронтовик…

— Какой он все-таки партии?

— Дай бог памяти, — хитрил Жуков. — Социалист он, революционер, кажись, большевик.

— Понятно! — усмехнулся Костров и уставился в председательскую переносицу. — Какая здесь в уезде власть?

— Известное дело — советская, — с едва уловимой иронией произнес Жуков. И стал рыться в бумагах, исподлобья наблюдая за приезжим.

— Советская власть с эсеровской закваской! — хмуро уронил Костров.

В этом восклицании было что-то угрожающее. Жуков переменил игру. Вскочив из-за стола, бочком подкатился к Кострову:

— Голубчик ты мой, Богдан Дмитриевич, здравствуй, прости, родной, сразу-то не признал!.. Постарел ты, изменился… И я ослаб глазами… Эх, жизнь, толчешься-толчешься, а что к чему — не поймешь… Вот не чаял. Пойдем со мной до квартиры, там обо всем и потолкуем. По старинке в баньку, попаришься вволюшку, погреешь косточки…

Ольга впала в забытье. Наташа тревожно смотрела на мать. Костров положил ладонь на лоб жены. Сухо сказал: