Читать «Страшные сказки для дочерей кимерийца» онлайн - страница 196

Пока же — про Золотого Павлина. На самом деле золотого, а не про ту жуткую тварь, которую нам с твоим отцом пришлось… ну да ладно!

А тот павлин действительно золотой был. Огромная статуя, выше человеческого роста — и вся целиком из золота! Каждое перышко — золотое! И драгоценными камнями усыпанное! Эту статую тайные жрецы установили в своем тайном храме. И ей поклоняться допускали только посвященных. Потому что — самая большая это ценность не только для запретного культа, но и для всего весьма небедного города Сабатея. И нельзя позволять всяким посторонним ротозеям на нее смотреть. Мало ли кому они проболтаться могут?

Но только и среди посвященных болтливых тоже немало — откуда же иначе тот пропойца в таверне о статуе знать мог? Что-то не больно-то он сам на посвященного походил!

Ну, вот, послушали мы его, послушали… Я смотрю — а соколы-то мои воодушевляются потихоньку. Даже на винцо для разговорчивого выпивохи кто-то раскошелился, чтобы только не умолкал он и дальше рассказывал. Стал и я прислушиваться уже со значением. Думать начал, прикидывать. И, когда выпивоха под стол храпеть завалился, я, видя, как начали мои ребятишки переглядываться да перемигиваться, по столу кулаком стукнул и как рявкну: «Ша! Нечего вам тут, соколики, крылья расправлять да клювы вострить. Слышали, что этот пройдоха про жреческую охрану говорил да про тайные ловушки в храмовых подвалах на пути к вожделенному златоперому сокровищу? Это вам не одинокого караванщика тряхануть и не трусливого купчишку взять за упитанную… хм… поясницу! Попробуй еще найди этот храм — он же весь из себя такой тайный да запретный! Его местная стража уже вон сколько сотен зим отыскать не может, а вы с наскоку надеетесь, да за одну ночь?! Нет, братцы-соколы, не для нашего отряда это дело. А дело это — для одного человека. Ну, двух от силы, если второй не особо под ногами путаться будет».

Так и порешили.

Нет, поначалу-то они, конечно, поспорили — но больше для порядка. Они ведь знают, что как я сказал — так и будет. И спорили-то больше о том, кто из них со мной пойдет на это рискованное дело. Очень все хотели, чтобы я именно их выбрал. Все кричали «Меня возьми! Меня!». Один Унгиз не кричал. Я потому его и взял. Зачем мне на тайном деле такие вот кричальщики?

А вся хитрость была в том, что я придумал, как так сделать, чтобы жрецы меня сами в свой тайный храм к сокровищу привели, и сами же передо мною все ловушки бы разоружили. Эти жрецы, они для своего кровожадного божества постоянно жертв искали. Просто хватали ночью случайных людей на улице, тех, кто победнее да побеззащитнее — и на кровавую расправу. В Сабатее к тому времени ни одного нищего бродяги не осталось — кто сбежать успел, а кого и Павлину скормили. Да что бродяги! Там и порядочному-то человеку без солидной охраны на улицу ночью выйти — верная смерть!

Вот я и стал такого смертника изображать, шляясь по сабатейским улицам в самое глухое предрассветное время. Иду себе, пошатываюсь, иногда даже песню какую горланю, словно запойный гуляка, подрастерявший последний разум на дне кувшина. Шумлю, гремлю, одет подходяще — плащ самый светлый выбрал. Короче, все делаю, чтобы даже издалека меня хорошо всем видно и слышно было. А Унгиз следом крадется, одетый как для тайной разведки — в шаге пройдешь и не заметишь.