Читать «Страх, надежда и хлебный пудинг» онлайн - страница 8

– Как ты относишься к галстукам?

Он рассмеялся, и его губы отыскали мои.

– Положительно – на все сто процентов.

***

Следующие восемь месяцев мы прожили очень похоже на то, как он жил до того, как мы стали парой, – то есть, чаще путешествовали, чем нет. Мы проводили время на Гавайях и в Хэмптонсе, съездили на Окинаву и в Прагу. Три раза заезжали в Колорадо повидать наших друзей. Еще провели целый месяц, путешествуя по Италии. Мы начали с Рима. Я был там впервые, но Коулу по какой-то непонятной причине там не нравилось, и мы быстро перебрались в Сиену, а потом во Флоренцию. Я влюбился в Тоскану и обнаружил, что на итальянском Коул говорит почти так же бегло, как на французском. Мы редко упоминали усыновление, хотя Коул периодически сетовал на то, что мы слишком часто находимся вдали от моего отца. Он начал поговаривать о том, чтобы предоставить ему ежегодную стипендию, чтобы тот мог бросить работу. Я возражал, говоря, что отец никогда на это не согласится.

– Кроме того, – добавил я аргумент, – даже предложить будет невежливо.

– Солнце, давай я выражусь прямо. Ты ведь одобрил мою идею оплатить колледж Анжело, разве не так?

– Да, но это другое.

– И почему?

– Потому что… – Это было просто другое. И все-таки я не мог сформулировать, почему. Я ведь нормально воспринял его желание заплатить за обучение Анжело, пусть тот до сих пор так и не принял его предложение. Так почему ему было нельзя помочь моему отцу выйти на пенсию?

Несмотря на мои чувства по этому поводу, в середине года отец выставил меня лжецом, когда с радостью оставил работу, которой отдал двадцать два года. У него была приличная пенсия, однако принять решение окончательно ему помог предоставленный Коулом «фонд для поездок», и вскоре отец в половине случаев путешествовал вместе с нами. Он, видимо, чувствовал, что усыновление – деликатная тема, и не спрашивал нас о прогрессе, что было кстати, поскольку ответить нам было нечего. Возвращаясь в Финикс, мы всякий раз проводили пару недель, избегая закрытую дверь в конце коридора. В какой-то момент Коул срывался и заходил туда. Он проводил день или вечер, сидя на подоконнике и глядя на голые стены.

И в течение недели мы опять уезжали.

– Что будет, если у нас получится с усыновлением? – как-то раз спросил его я, пока мы ждали посадку на самолет. – Мы ведь больше не сможем вот так срываться и уезжать.

– Тем больше причин делать это сейчас, не считаешь?

В этом была своя правда, но он не мог оставаться дома вовсе не потому. Та комната преследовала его. Она содержала в себе столько потенциала, но в данный момент была печально пустой.

День благодарения мы решили провести на Гавайях, потому что отец там еще не бывал. Втроем нам было не осилить даже самую маленькую индейку, так что вместо нее мы выбрали морепродукты. Мы приготовили все блюда на гриле и сели есть на балконе, выходящем на океан. Все было практически идеально, но я знал, что нас мучает один и тот же вопрос: неужели мы до конца наших дней будем притворяться, что ничего больше нам и не нужно?