Читать «Сталинградский Гаврош» онлайн - страница 2

Генка поглядывал в окно и прикидывал, сколько еще следует проехать остановок и они снова с Вихрой будут вместе. А с Ангарского до метизного было далеко, километров десять.

…Был август, двадцать третье число. Теплый летний день, тихий и солнечный. И очень мирный. В такой день даже в прифронтовом городе не хотелось думать о беде. Не думал о ней и Генка со своей Вихрой. Они миновали Центральный универмаг и были уже на подходе к Дому Красной Армии. И вдруг завыли сирены, завыли как-то разом, на одной тревожно-предупредительной, щемяще-тягучей ноте. Вой сирен, казалось, достиг самого неба, проплыл над Волгой и, печально-горестный и еще более тревожный, покатился над просторным степным Заволжьем. Он проникал в самое нутро, рвал душу и казался каким-то неземным. Генка остановился, поглядел на небо и не узнал его — оно было черным от самолетов. Натужно гудя, они неотвратимо надвигались на город с юго-запада.

Генка еще не знал, что вой сирен был предсмертным стоном большого русского города на Волге. Не знал он и того, что в этот день немецкое командование бросило на город двухтысячную армаду бомбардировщиков. Город бомбили и раньше, но бомбили в основном заводские районы. Теперь был приказ другого рода — стереть город с лица земли, уничтожить его. Пусть он значится на картах, но как таковой не существует в природе, в системе государства, в жизни народа. Этим ударом достигалась и другая цель: сломить, подавить волю, показать свою силу и мощь, показать так, чтобы не помышляли о сопротивлении. Что ж, известный способ немцев, известный с самого начала войны!

Уже став взрослым, Генка узнал, что в этот день в Сталинграде погибло сорок три тысячи человек. А пока… Стреляли зенитки, то и дело вздрагивала земля, вздрагивала так, как будто началось землетрясение. Рушились и горели дома. Вокруг метались ошеломленные, растерянные люди, гражданские и военные.

Генка не помнит, как оказался в подвале Дома Красной Армии. В подвале было много людей. То и дело вносили раненых. Вихра жалась к Генкиным ногам и потихоньку прискуливала. Вздрагивал пол, вздрагивали стены подвала. На втором этаже здания располагался госпиталь. Возле Генки положили раненого. Голова — белый кокон из бинтов. Сквозь узкую щель виднелись глаза. Генка сунул ему в руки терн, затем другому, третьему. Стал раздавать терн и гражданским. Вдруг подошла тетка во всем военном и потребовала, чтобы убрал собаку. «Она смирная, — сказал кто-то из раненых и добавил: — И мальчик хороший». Тетка отстала.

На третий день Генка выбрался из подвала и не узнал своего города: вместо домов сплошные руины, повсюду поваленные столбы, покореженный асфальт и убитые — много убитых, их еще не успели убрать. «Домой! — приказал Вихре и еще строже повторил: — Домой!» Вихра потрусила обочиной улицы, иногда недоуменно оглядывалась. Но Генка был все такой же строгий и хмурый. Генкина семья — мать, бабушка, отец, старший брат Димка и сестренка Света — жили на улице Батальонной в собственном доме. Вихра пришла одна, и все всполошились, подумав, что Генка погиб. Отец и брат бегали по улицам, оглядывали убитых, особенно подростков. Генки среди них не было.