Читать «Сергеев Виктор. Луна за облаком» онлайн - страница 161
Неизвестно
< Бу-бу-бу... Ту-ту... У-у-у...»
— А боле никто и не посватал. А что мне° Одной жить—знать, колдовкой быть! И пошла я в прислуги, не век же отцов хлеб есть. А жалею, доченька моя, вот уж как жалею, что послушалась отца. Хоть и хорошо мне у Дмитрия Степанычз, и человек он до меня справедливый, за сорок годков, что прожила с ним, ногой не топнул, голосом не крикнул, и детей его подняла и они, дети, до меня добрые, а однова подумала, что без своего спопутника всю жизнюшку прожила. и слеза проступает. Ведь как же! Все для других, все для других у меня... Птица же и та гнездо свое вьет. Вот и не узнала я, что это за счастье такое—вынести своего... своего... ребэнсчка из родильного дома... на собственных руках.
Тишина поползла вместе с электрической полоской из Анфисиной комнаты прямо через коридор на Григория, придавила его, дышать нечем, до горла добирается. «Вот тебе и злая Анфиса!» Всхлипы. вздохи... Колышутся в тумане лунном золотые корешки книг— от полу до потолка. Книги, книги...
В уши входит что-то дрожащее, жалобное. Еле разобрал:
«Бабушка, это вы нашу собачку погладили?»—«Да, Сашенька, я погладила».—«Спасибо вам, бабушка».—«Пожалуйста»,—отвечаю. А сама думаю: «И у меня мог бы быть такой Саша. Да вот бог не дал...»
— Если любишь его и человек он хороший, не отступайся, не давай себя гордости. Это от гордости все, а еще чаще от обиды да от глупости.
«Бу-бу-бу... Ту-ту... У-у-у...»—Отвернулась Анфиса от Григория, мидо думать, что смотрит на Чимиту. Ничего не слышно. Только гул перекатывается.
И вдруг Чимита:
— Может, я его выдумала? Вот он такой, и такой, и такой. Все «то придумано. А он—никакой... Ни-какой! Ненастоящий. Хотя нет... Как же придумать? Разве можно придумать? Ну и пусть... пусть' Если я придумала, тогда все придумывают. Анфиса Петровна, знаете... как часто люди удивляются чужой любви. Сколько раз я слышала: «И чего она в нем нашла? Не могла выбрать лучше? Ну, я бы за такого не пошла». Сколько раз... «Я бы... я бы...» А та, которая пошла за такого... Она—что? У нее ума нет, что ли? Она просто... она видит в том человеке то, чего не видят окружающие, как все мы не видим того, что видят птицы. Для птиц, Анфиса Петровна, небо
— это... Я читала где-то, что небо для них — это тучи разноцветных насекомых. А мы же ничего этого не видим. Не ви-и-дим!
Анфисино бормотание заполнило комнату. И ни слова не слышно Григорию... «Да повернись ты... Ну же! Повернись!»—Григорий весь напрягся, унимая дрожь в теле. Облегченно вздохнул—голоса, пошли на него...
— А ты, доченька, разбей ему тот камень, что в его груди. Разбей... Освободи ему сердце и вся любовь его падет тебе на сердце.
— Как же я разобью?
Отчаяние рвется из Анфисиной комнаты через коридор, прямо на него, на него...
И снова: «Бу-бу-бу... Ту-ту...»
Анфиса встала, выключила свет и прикрыла дверь. Какое-то еще время звуки глухо толкались о дверь, но вот затихли, притаились.
