Читать «Санкт-Петербургские вечера» онлайн - страница 41

Полюбуйтесь, прошу вас, тончайшей метафизикой, которая из латинского quare,^(6l) parcé detorto,⁽⁶²⁾ образовала наше car²⁶ (ибо, потому что), а из слова unws сумела извлечь частицу ON, играющую столь важную роль в нашем языке.²⁷ Не могу не вспомнить и о слове rien (ничто, ничего), образованном французами из латинского rem, обозначавшего какой угодно предмет или существо. Вот почему (за исключением того случая, когда rien употребляется в ответ на вопрос и содержит в себе или предполагает эллипсис) мы можем использовать его лишь с отрицанием, так как само по себе оно еще ничего не отрицает, ^{— в отличие от латинского nihil,(64) образованного из N£ и HiLwm,(65) подобно тому, как петот происходит ОТ NE и /ЮМ0.(67)}

Какое наслаждение — наблюдать за действием этого, если можно так выразиться, тайного начала, творящего язык! Порою видишь, как оно борется со встретившимися на его пути преградами; оно ищет недостающую форму, материал языка противится, — но вот, с помощью удачного солецизма, оно выходит из затруднения и выражается при этом превосходно: rue passante (людная улица), couleur voyante (броский цвет), métal cassant (ломкий металл), place marchande (торговая площадь) и т. д. Иногда замечаешь, как оно явным образом ошибается и допускает очевидный промах, как во французском слове incrédule (недоверчивый), где вместо достоинства отрицается недостаток. А бывает и так, что вместе с ошибкой можно обнаружить и ее причину. Французское ухо не терпит (и весьма некстати) произнесения буквы 5 в односложном слове est, форме 3-го лица единственного числа глагола etre (быть). И потому во избежание нелепых двусмысленностей пришлось исключить союз et (и) из общего правила связывания конечной согласной с последующей гласной. ^Но

сделано это было на редкость неудачно. Ведь оттого, что данный союз (единственный в своем роде и, следовательно, недостаточный) противится iratis musis,^m соединению с последующими гласными, он становится крайне стеснительным для поэта и даже для не лишенного слуха прозаика.

Однако вернемся к исконному дару словотворчества. Теперь я обращаюсь прежде всего к вам, г-н сенатор. Посмотрите на свою нацию и спросите у нее, какими словами обогатила она собственный язык со времени великой эпохи своей истории? Увы! ваша нация поступала, как и все прочие. С тех пор как она принялась рассуждать, она стала заимствовать слова, но уже не создавала новые. Ибо ни один народ не в силах избегнуть всеобщего закона: повсюду эпоха цивилизации и философии выказывает в этом отношении свое бесплодие. На наших визитных карточках я читаю: «министр», «генерал», «камергер», «фрейлина», «генерал-АншЕФ», «генерал-ДЕЖУРНЫй» (General-DEJOURNEi), «юстиц-полиц-мейстер» (Joustizii-Politzii Minister) и т. д. и т. д. Торговля пишет на своих вывесках: «магазин», «фабрика», «мебель» и т. д. и т. д. На плацу я слышу команды: «дирекция направо, налево», (directii па prava, па leva), «построиться в каре, в колонну», «контрмарш» и т. д. Военная администрация говорит: «гауптвахта», «экзерциц-хауз», «ордон-нанс-хауз», «комиссариат», «казарма», «канцелярия» и т. д. Но все эти и тысячи других слов, которые мог бы я здесь упомянуть, не стоят даже одного из тех столь прекрасных, изящных, выразительных слов, которыми изобилует исконный ваш язык. Возьмите, к примеру, слово «супруг» (souproug). Его буквальный смысл — «тот, кто вместе с другим впряжен в одно ярмо»,²⁸ — можно ли выразиться точнее и тоньше! Поистине, господа, должно сознаться, что эти «дикари» или «варвары», придумавшие некогда подобные слова, вовсе не были лишены вкуса и ума.