Читать «Санкт-Петербургские вечера» онлайн - страница 310

Некоторые не соглашаются с тем, что сенатор выражает мысли самого Жозефа де Местра; мы еще увидим, как здесь обстоит дело в целом, но в вопросе о «третьем откровении» тождество их воззрений представляется несомненным. Разве граф не одобряет речи своего собеседника? И разве автор этих диалогов не берет на себя полную ответственность за них, когда сообщает о Вечерах Бональду? ^{Подобно мартинистам, подобно последователям Калиостро, подобно всем мистикам вообще, он верит в «близость нового откровения». Сенатор же перечисляет его признаки:}

Господу было угодно то позволять человеку говорить так, как он пожелает, сообразуясь с господствующими представлениями эпохи; то скрывать в формах, по видимости простых и порой грубых, великие тайны, которые не всякому дано постичь.

А значит, если исходить из этих двух предположений, то что же дурного в том, что мы углубляемся в эти бездны Божественной доброты и благодати, — подобно тому, как взрываем мы землю, чтобы извлечь из нее золото и драгоценные камни? Ныне же высокими этими умозрениями нам должно заниматься больше, чем когда-либо, ибо нам следует готовиться к великому событию в Божественном миропорядке; событию, к которому приближаемся мы все быстрее и быстрее, — со скоростью, поражающей всякого наблюдателя!.. Грозные оракулы возвещают: времена исполнились. Некоторые богословы — и даже католические — считали, что в Откровении св. Иоанна предсказаны близкие нам события величайшей важности... Разве этот всеобщий возглас, предвещающий великие деяния, совершенный пустяк?

И если число три универсально, то почему бы не ожидать нам «третьего излияния всемогущей благости», «откровения откровения»? ^{Не следует слепо доверяться одной лишь букве Писания. «Тот еврей, который держался видимости, имел все основания веровать в земное царство Мессии, пока не свершилось событие, — но он заблуждался, все-таки он заблуждался, как это стало ясно впоследствии! Но разве ведаем мы, что ожидает нас? Бог пребудет с нами до скончания века; врата адовы не одолеют церковь и т. д. — Чудесно! Но скажите на милость, неужели отсюда следует, что Господь воспретил самому себе всякое новое Откровение и будто Ему уже не позволено научить нас чему-то еще помимо того, что нам уже известно? Должно признаться, это было бы весьма странное умозаключение». И граф ясно выражает свое согласие с подобными мыслями, — отношение тем более многозначительное, что именно эти дискуссии позволяют Местру тщательнейшим образом уточнить свою окончательную позицию.}

VI

Ибо для Местра наступило время подведения итогов. То увлекаемый религиозностью мартинистов, то полный отвращения к протестантской озлобленности Юнга-Штил-линга или безумным выходкам Густава IV, Местр в конце концов тщательно взвешивает все за и против. Он отказывается от иллюзий молодости — но при этом смягчает упреки, сформулированные в 1810 г. В теософии, проанализированной в ее отношении к католицизму, он видит «незаконное детище гордыни, второсортного мятежника, который желал бы пойти на сделку с совестью и верить не авторитету, но самому себе, — и потому он еще более виновен». ^{Однако иллюминизм отвергает порожденные Реформацией злобу и неприязнь, а его стремление к единству может содействовать возвращению отпавших исповеданий в лоно католицизма. К тому же иллюминизм (за исключением иллюминизма в интерпретации Вейс-гаупта) не причиняет никакого вреда государству. А значит, во всех странах, отделившихся от римской церкви, к нему следует относиться благосклонно:}