Читать «Самый далёкий тыл» онлайн - страница 112

– Ты плохо знаешь японцев. Они могут остановить кого угодно. И горе тебе, если твои документы не в порядке.

Я мысленно поблагодарил нашу докторшу Анну Борисовну, снабдившую меня паспортом некоего маньчжурского китайца, попавшего в вездесущие руки НКВД.

– Викентий Арсеньевич, – заверил я его, – я рикша со всеми необходимыми документами. И мой маньчжурский паспорт – в полном порядке.

Он усмехнулся и осмотрел меня с ног до головы, как бы оценивая мой китайский наряд и загримированное под китайца лицо.

– 您目前的中国 («Ты настоящий китаец»), – похвалил он меня, и я поразился, как старый профессор смог за эти годы отлично освоить китайский язык и даже особый маньчжурский акцент.

Мы вошли в гостиную. Тарковский сказал:

– Иван Дмитриевич говорил мне, что у тебя явные авантюристические наклонности. Я вижу, он был прав… Я заварю зелёный чай, – промолвил он, проходя мимо меня и слегка похлопав меня по плечу. – Или, может, ты хочешь глоток японское сакэ?

– Я был бы не против… Викентий Арсеньевич, а русской водки у вас нет?

***

Через десять минут мы сидели за столом и пили «Московскую«, закусывая бутербродами с американской консервированной колбасой, доставляемой Советскому Союзу по ленд-лизу. Вот ещё одно крохотное доказательство того, что русские тайком переправляют американские товары японцам.

– Алёша, – сказал старый профессор, – так каким ветром тебя занесло сюда – да ещё с таким маскарадом? Кто ты? До меня доходили слухи, что ты стал американцем. Это правда?

– Я китаец! – воскликнул я, улыбаясь.

– Nie douri mnie głowa! («Не морочь мне голову»), – сказал по-польски профессор.

– Викентий Арсеньевич, – промолвил я, желая хоть на время оттянуть начало самого трудного разговора, – а где пани София?

В мои детские годы мы называли жену Тарковского, польскую красавицу Софью Владиславовну, из рода князей Потоцких, пани Софией.

– Умерла, – коротко сказал он и залпом выпил водку. Подцепил вилкой грибок и долго жевал, глядя прямо перед собой невидящими глазами. – Умерла и завещала мне кое-что на прощанье…

Я молчал, ожидая, что старый профессор сам поведает мне, что завещала его супруга, расставаясь с жизнью. Но он не произносил ни слова, и я почувствовал, что мне надо начать раскрывать свои карты. Что-то подсказывало мне, что я могу быть откровенным со старинным другом нашей семьи, что Тарковский не выдаст меня японцам и, может быть, даст мне то последнее доказательство советских махинаций с ленд-лизом, которое я искал.

– «Тучи над городом встали», – произнёс я пароль, который передала мне Анна Борисовна. Интересно, кем был в НКВД тот таинственный поклонник советского кино, который взял паролем фразу из фильма «Человек с ружьём»?

Тарковский встрепенулся и наклонился вперёд, приблизив своё лицо к моему.

– Так ты из Владивостока? – спросил он тихим голосом. – От Советов?

– И да, и нет.

– То есть?

– Из Владивостока. Но не от Советов.

Тарковский встал и подошёл к окну. За окном, на фоне чёрного маньчжурского неба бушевала гроза, сверкали молнии и слышался треск громовых раскатов. Стоя спиной ко мне, сгорбившись и опираясь обеими руками на подоконник, старый профессор тихо промолвил: