Читать «Самая страшная книга 2020 (антология, )» онлайн - страница 318

Савва оказался прав: некрасовец Куприян не знал, что такое боль. Раскольники пыточное дело ведали крепко – язык предателя-казака развязался быстро. Про все рассказал Куприян: про дорогу до Черного ручья, про атамана и про слово заветное. Ничего не утаил. В неглубокой промоине на поживу стервятникам остался кусок окровавленного, скулящего мяса. Если Матвейка и раньше боялся раскольников, то теперь звериной жестокостью они внушали безысходный, панический страх. Не люди – демоны.

Раскольники взяли коней с оружием, нахлобучили на головы казацкие шапки и стали неотличимы от настоящих некрасовцев. Прокл взял Матвейку на свою лошадь, но, когда впереди показалась узкая лента степной речушки, ссадил обратно на землю.

– Лагерь должен быть скоро, дальше пехом пойдешь. Мы тебя в полон взяли, идем татарам продавать, а пленников верхом не катают за здорово живешь.

Делать нечего – поплелся Матвейка дальше пешком. Вроде недалеко осталось, а все равно обида взяла: свои-то ноги раскольники поберегли! А ну как не две версты впереди, а поболе? Солнце поднялось высоко, и Матвейка взмок от пота. Давно не мытое тело отчаянно чесалось, ноги немилосердно ныли. Казацкие кони под Саввой и Проклом недобро косились и тихонько похрапывали, то ли чуя на спинах чужаков, то ли потешаясь над ним, пешим.

По пути отец и сын думали, как пробраться в лагерь. Поначалу решили отвлечь татар огнем: подпалить степь да пробраться к пленникам, пока в лагере будет царить неразбериха. Но от этой затеи пришлось отказаться – ветер дул со стороны лагеря и меняться не желал. Тут как бы самим не сгореть! А Матвейка снова почувствовал, как у него затряслись руки, сердце заколотило о ребра, и чем ближе был татарский стан – тем сильнее. Вдруг раскусят их татары да порубят на куски? Или того хуже – схватят и бросят к остальным? Что тогда?

– Пришли, – прервал мысли возглас Прокла. – Вон он, лагерь, – в излучине.

Матвейка пригляделся. Издали стойбище Орды угадывалось по огням походных костров, слившихся в дымное зарево. Когда подошли ближе, Матвейка расслышал приглушенный шум множества голосов, смешанных с конским ржанием, бряканьем железа и мычанием коров. Хотя день подходил к концу, в лагере царило оживление. Между раскинутых шатров туда-сюда сновали фигурки, таскавшие к центру лагеря бревна и вязанки хвороста. Бил барабан, протяжно выла зурна. От костров одуряюще тянуло вареным мясом.

– Праздник, что ли, какой? – вполголоса спросил Савва.

Прокл не ответил, хмуро разглядывая непонятное действо. Несколько бревен вкопали в землю, обложили сухими ветками. Раздался взрыв хохота, и басурмане побежали вглубь лагеря, в сторону балки, где, по словам Куприяна, держали пленников.

– Вот тебе и праздник, – сказал Прокл, когда татары вернулись обратно, волоча на веревках с дюжину изможденных мужчин и женщин. Пленники шли понуро, но безропотно, словно смирившись со своей участью. – Тешиться будут, собаки. Кровь христианскую лить.