Читать «Русь на Мурмане» онлайн - страница 222

Утомившись, ложился ненадолго. Отдохнув, продолжал. Редко кто тревожил. Война шла своим чередом, в свейских укреплениях продалбливали пушками бреши.

На второй день пальбы у царского ложа появился старец в монашьем облачении, седой, высокий и крепкий, с начальственным посохом.

— Вставай-ка, царь-государь. Оплошно твои слуги поставили шатер.

Федор, очнувшись от дремы, поднялся на ложе и удивленно рассмотрел непонятного гостя. Вблизи и монастырей-то не было, а в шатер бы и не пустили запросто так неведомо кого. По крайности, разбудили бы и оповестили.

— Кто ты, отче? — Он нимало не встревожился и не рассердился на тех, кто должен был сторожить его покой.

— Запамятовал ты меня, государь. Ведь мы с тобой видались в Москве, когда ты еще юн был. Ферезею с орлами со своего плеча мне подарил, чтоб ее на ризу переделать.

— Помню про дареную ферезею, — кивнул Федор. — Только ведь я ее блаженному Трифону, игумену печенгскому, в дар отдал. А он семь лет как Богу преставился.

— А ты приглядись-ка, царь-государь. Не он ли — я?

Федор встал во весь свой небольшой рост и оказался старцу едва по плечи. Всмотрелся в него внимательными, близко посаженными очами.

— Впрямь ли ты Трифон, отче?! — затрепетал, узнавши. Хотел было коснуться его, но не решился. Виновато потупился. — А обитель твою я не уберег. Разорили ее каянцы. Из всех богомольцев, которых ты собрал в ней, души мечом исторгли.

— Знаю. Сам все те души встретил и собрал. Со мною они теперь. Не печалься. Надобно было сему исполниться.

— А я ведь, отче, не велел твой монастырь на прежнем месте из пепла подымать. Опасное для иноков то место. Пускай лучше в Коле отстроят, в остроге, так-то надежнее. Укоришь меня за это?

Федор поднял на старца ищущий, взволнованный взор.

— Не печалься, — повторил тот. — Господь не оставит жезла нечестивых на святом месте. А место то свято отныне. Обитель там в свое время встанет, новые богомольцы соберутся... Дай-ка мне свою руку, царь-государь. Слишком близко твой шатер к вражеским пушкам поставили.

Федор не без трепета подал преподобному руку и ощутил его живое теплое касание. Вслед за гостем он вышел из шатра. Четверо рынд с топориками наперевес, стоявшие по обе стороны входа, словно и не заметили старца. Федор не успел оглянуться на сторожей, как уже очутился в десятке шагов от них. Трифон отпустил его. В тот же миг прилетевшее со свистом ядро пробило шатер и с грохотом обрушилось внутри. Поднялись ужасные крики, перед глазами Федора все замельтешило, забегало — рынды, ближние бояре, шурин, конюший Борис Годунов с перекошенным лицом, молодой Мстиславский, старый Хворостинин, прочие воеводы. Кто-то, не узнав царя, толкнул его в страшном заполохе, и Федор не устоял, сел в снег.

Он оглянулся и не увидел старца. Тот, сделав свое дело, пропал. На душе у царя было тепло, покойно. Немного удивленно он смотрел на мятущихся вокруг людей и не мог понять, отчего они так сильно напуганы и без умолку кричат.