Читать «Роза и лилия (ждл-1)» онлайн - страница 72

– До завтра. Берегитесь всяких проходимцев ночной порой!

Он обернулся с улыбкой. Жанна заперла дверь и закрыла ставни, потом поднялась наверх и посмотрела на розу, словно дрожавшую в свете свечей.

Он не принес ей василек и мак. Жанна заглянула в зеркальце Исаака, а перед тем, как задуть свечу, бросила взгляд на гобелен Бартелеми.

Она заснула и во сне увидела себя обезьянкой, окруженной собаками в колпачках.

16 Чудесный воскресный день

Утром ее так тошнило, что впору было пропустить мессу, которую она твердо решила посетить в компании своей соседки-суконщицы. Та была неравнодушна к стряпне Жанны и через день заказывала себе и своему хворому мужу два пирога с несладкими начинками, которые доставлял ей Гийоме.

В Ла-Кудрэ Жанна слышала, что если приступы тошноты начинаются на второй месяц, то без всякого сомнения родится мальчик.

Госпожа Контривель, добрая душа, найдя Жанну в таком состоянии, предложила ей от живота взвар из аниса и мяты и без промедления бросилась к себе, чтобы его приготовить.

Соседке было лет пятьдесят. Голова и тело ее походили на груши разных размеров, а глаза на косточки – тоже грушевые. Она прищурила их, протягивая Жанне кружку доморощенного снадобья. Во взгляде ее можно было прочитать сочувствие, хитрость и материнскую заботу. Сметливая Жанна сделала вид, что ничего не заметила.

Да уж, тошнота по утрам была таким же недвусмысленным указанием, как вывеска цирюльника. Жанна с радостью осталась бы в постели, но она больше не могла позволить себе пропускать службы, особенно по воскресеньям. Неизбежные пересуды соседей могли, кроме всего прочего, повредить ее торговле.

Явился Гийоме, которому Жанна наказала принести хвороста, замесить тесто, подготовить сковородки, покрошить курятину, порезать фрукты, растопить масло и перемыть стаканы.

После мессы люди всегда бывали голодны, и в воскресенье торговля шла бойко.

Суконщица выслушала наставления, одобрительно покачивая головой, и они отправились к храму. На голове госпожи Контривель красовался внушительный складчатый чепец, а Жанна прикрыла свою простой вуалью с голубой каймой по краям.

– Сколько мне нужно дать? – спросила она.

– На поднос – один соль, – ответила госпожа Контривель. – Если дать больше, прослывешь мотовкой. А вот о том, что наш кюре называет десятиной, всякий доваривается с глазу на глаз. Только держитесь твердо!

Жанна округлила глаза от изумления.

– Милая Жанна, наивность вас разорит! Мы ведь даже не прихожане отца Мартино.

– Как это? – воскликнула Жанна.

– А вот так. Никто не знает наверняка, к какому приходу относится улица Галанд – к Сен-Жюльен-Оспиталье или к Сен-Северен. Они и сами не могут в этом разобраться, только и знают, что рвать куски друг у друга, все эти францисканцы, бернардинцы, целестинцы, бенедиктинцы, августинцы и кто там еще… Мне муж говорил, в Париже целых тридцать пять приходов, и это не считая монастырей!

– Тогда зачем мы идем в этот храм?

– А какая разница? Надо же принадлежать к какому-то приходу, где-то креститься, жениться и прочее. Вот умрет муж, и мне придется позвать священника да разжиться кусочком земли на кладбище. Короче, не поддавайтесь на болтовню отца Мартино. Он монах, и хотя они не купаются в золоте, но все же ловкачи хоть куда! Он, кстати, расспрашивал меня о вас.