Читать «Рождество в Ноттингеме» онлайн - страница 130

После завтрака они, не мешкая, вышли на улицу, и только тут Пат разглядела, что кроссовки у Милоша совсем рваные и едва не разбиваются при ходьбе. «Куда же смотрела эта так называемая бабушка?! — со злостью подумала она, чувствуя, как в груди поднимается жаркая волна жалости к мальчику. — И, как назло, все магазины еще закрыты»…

А Милош тем временем, не умолкая, рассказывал ей про Кюсснахт.

— Это же самое сердце Швейцарии! Вот сейчас, через пару кварталов, будут видны развалины крепости, в которой таился этот тиран Гесслер. Они до сих пор навевают очень мрачное настроение, правда, вы сами почувствуете! — От развалин действительно тянуло сыростью и безнадежной тоской, которая, должно быть, охватывала полнокровных швейцарцев при мысли о жестокой тирании несгибаемой Пруссии. Пат невольно поежилась. — Но вы не расстраивайтесь, — заметив ее движение, словно обрадовался мальчик. — Сейчас мы свернем направо, и вы увидите капеллу, то есть, я хотел сказать, часовню, которая построена на месте… Ну, на том самом месте, где все и произошло.

— Что произошло?

— Как что!? Именно там Гесслер и приказал ему сбить яблоко с головы сына, и он сбил, но вторую стрелу, — Милош почти захлебывался от восторга, как обычно захлебываются мальчишки, пересказывая какое‑нибудь захватывающее кино, — пустил прямо в него и убил, конечно. Но, главное, этот выстрел послужил сигналом к всеобщему восстанию! И гесслеровскую башню тогда наполовину разрушили…

Минут через двадцать они вышли из города и подошли к берегу озера.

— Давай сядем, — предложила Пат. — Озеро безумно красивое.

— Оно очень глубокое, и вода ледяная, — помрачнел Милош и сел так, чтобы не видеть воды.

— Ты сейчас рассказывал о Кюсснахте, но откуда ты так хорошо его знаешь? Ведь как я поняла, ты родом не отсюда?

— Просто я много… странствовал и очень люблю историю. И к тому же странно было бы не знать места, где… Впрочем, я скоро уеду отсюда. Руфь хочет, чтобы я занимался хореографией в Женеве, она говорит, что у меня талант.

— Она жесткая, Руфь? — следуя каким‑то своим мыслям, неожиданно для себя спросила Пат.

— Да. Но это та жесткость, за которой стоит милосердие. Никаких соплей. Знаете, я даже ни разу не видел, чтобы она пришла на могилу сына, а ведь он похоронен на том же кладбище… Ну, где мы вчера были.

— И зачем же вы тогда туда ходили?

— Руфь любит кладбища, — покраснел Милош, и было видно, что он лжет. — Но я не люблю. Давайте лучше я вам что‑нибудь станцую, хотите?

— Разумеется, хочу, Милош.

И, быстро сорвав с ног рваные кроссовки и расстегнув рубашку, отчего обнажилась его гладкая высокая мальчишеская шея, Милош на мгновение замер. Лицо его странно изменилось, будто бы полностью закрылось от этого мира. А затем словно легкий ветер овеял его гибкую фигуру, и Пат показалось, что она воочию увидела, что мальчик полон дыханием сна… Сна и молчания, таящего в себе неизъяснимую сладость. Потом его руки колыхнулись — плавными, почти еле видимыми движениями он создавал полную иллюзию спелого плода, какого‑нибудь апельсина, который еще закрыт и упруг.