Читать «Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун» онлайн - страница 117

После похорон я отправился домой через вересковую пустошь, и душа моя преисполнилась великой печали. Мороз пробирал все сильнее, и я прибавил шагу, чтобы разогреться от быстрой ходьбы. Снег еще не выпал, и земля, коричневая и твердая, напоминала сплошную черствую корку. Туман, окутывавший окрестности послед­ние три недели, рассеялся, и на смену ему пришел резкий пронизывающий ветер.

В первую же ночь после похорон сэра Энсора подня­лась такая метель, о какой я сроду не слыхивал, не чи­тал и даже не думал, что такое бывает на самом деле. Не помню, когда, в котором часу ночи она началась, потому что после ужина мы сразу легли спать: холод давал о себе знать даже в доме, и нам было не до разговоров. А ветер за окном стонал и сетовал, разнося по свету бес­конечные жалобы. В наших краях годами не было боль­шого снега, и потому мы не сделали ничего, чтобы защи­тить свое хозяйство на случай снежной бури.

Была глубокая ночь. Я лежал в постели, и внезапно меня словно обухом по голове ударило: я вспомнил, что накануне вечером старый пастух, отужинавший с нами, предсказал сильный снегопад и великую беду для нашего овечьего и коровьего стада. Лет шестьдесят назад, сказал он, все началось с такого же вот мороза, и когда спал холодный промозглый туман, стоявший целыми днями, по­дул резкий восточный ветер и на третью ночь выпало столько снега, что на фермах полегла половина овец, а на воле погибло множество благородных оленей и лесных пони . Шестьдесят лет назад это было, повторил он, но и доныне он не забыл, как отморозил в ту пору пальцы обеих ног, выкапывая овец из сугроба на той стороне Данкери-Хилл. Матушка, слушая гостя, молча кивала головой, потому что и она слышала о том знаменитом мо­розе от своего отца — моего деда — и он рассказывал ей, как трое человек замерзли тогда насмерть и как потом, когда их готовили для последнего омовения, было трудно снять с них шерстяные чулки, заледеневшие на них до прочности железа.

Вспоминая, как старик поглядывал при этом по сторо­нам, и прислушивался к ветру, и тряс бородой, я беспо­койно заворочался в постели, тем более что в комнате с каждым часом становилось все холоднее. И я решил; на следующий день непременно упрячу всю живность под на­вес— каждую овцу, каждую лошадь и корову, а также всех кур и гусей — упрячу и задам им корма до отвала.

Увы, эти добрые намерения пришли мне на ум слиш­ком поздно! Проснувшись утром, я уже знал — многолет­няя привычка,— который теперь час, хотя в комнате было по-прежнему темно, словно бы на улице и не рассветало. Я тут же бросился к окну и сначала даже не сразу сооб­разил, что происходит снаружи. Оконное стекло наполо­вину было завалено снегом, и куча снега набилась туда, где железная рама была пригнана неплотно.