Читать «Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Альберт» онлайн - страница 19

Вдругъ передъ нимъ явилась старая зала, съ досчатымъ поломъ, въ которой еще дтьми они бгали вокругъ стола, но въ которой столъ этотъ теперь раздленъ на дв половинки и придвинутъ къ стнк. Въ зал теперь блеститъ 8 свчей, играютъ 4 Еврея, и деревенской свадебной балъ кипитъ во всемъ разгар. Вотъ старушка мать въ праздничномъ чепц, улыбаясь и по-старушечьи пошевеливая губами, радуется на красавицу дочь молодую и на молодца сына; вотъ красавица молодая, счастливая сестра, вотъ они вс простые друзья и сосди; вотъ и горничныя, подгорничныя и мальчишки, толпящіеся въ дверяхъ и любующіеся на молодого барина. Да, былъ молодецъ, красавчикъ, весельчакъ, кровь съ молокомъ, и радовались на него, и онъ съ возбужденіемъ и счастіемъ чувствовалъ это. А вотъ и барышня и изъ всхъ барышень, она, Лизанька Тухмачева, въ розовомъ платьиц съ оборками. Чудное платьице! хорошо и холстинковое дикинькое, въ которомъ она по утрамъ; но это лучше, вопервыхъ, потому что оно на ней, и вовторыхъ, потому что открываетъ ея чудную съ жолобкомъ сзади шею и пушистыя, непривычныя къ обнаженію руки. Она не переставая почти безпрестанно улыбается, почти смется; но какой радостью и ясностью сіяетъ эта розовая улыбка на ея раскраснвшимся, вспотвшемъ личик. Блестятъ блые зубы, блестятъ глаза, блестятъ розы щекъ, блестятъ волоса, блеститъ близна шеи, блеститъ вся Лизанька ослпительнымъ блескомъ. Да, она вспотла, и какъ прелестно вспотла! <какъ потютъ только деревенскія барышни; отъ нея дышитъ силой и здоровьемъ.> Коротенькія вьющіяся волосики на вискахъ и подъ тяжелой косой лоснятся и липнутъ, на пурпурныхъ щекахъ выступаютъ прозрачныя капли, около нея тепло, жарко, страстно. Онъ ужъ разъ дватцать танцовалъ съ ней вальсъ и все мало, все еще и еще, вчно, вчно чего-то отъ нея хочется невозможнаго. Вотъ онъ сдлалъ шагъ отъ двери, и ужъ она улыбается, блеститъ на него горячими глазками, она знаетъ, что онъ идетъ опять обнять ее молодой и сильный станъ и опять понесется съ ней по доскамъ залы. А звуки вальса такъ и льются, переливаются, такъ и кипятятъ молодую кровь и нагоняютъ какую[-то] сладостную тревожную грусть и жаръ въ молодое сердце. – И какъ ей не знать, что онъ идетъ къ ней, тутъ хоть и 10 барышень, и 10 кавалеровъ и другіе еще есть, но вдь это все вздоръ, вс знаютъ, что тутъ только одна красавица Лизанька и одинъ молодецъ – онъ. Никого больше нтъ, кром его и Лизаньки, другіе только такъ, притворяются, что есть. – Одна есть моя моя Лизанька! и потому моя моя Лизанька, что я весь ее, что со слезами счастія готовъ сію же минуту умереть, принять истязанія за нее, за Лизаньку. Вотъ я подхожу къ ней, а первая скрипка жидъ выводитъ съ чувствомъ, подмывательно выводитъ тонкія нотки вальса, а матушка и другіе, вс, вс смотрятъ и думаютъ: вотъ парочка, такой нтъ другой во всемъ свт, и они думаютъ правду; я подхожу къ ней, она ужъ встала, оправила платьице; что тамъ таится подъ этимъ платьицемъ, я ничего не знаю и не хочу знать, можетъ быть ноги, а можетъ быть ничего нтъ. Она подняла ручку, около локотка образовалась ямочка, и пухлая твердая ручка легла мн на сильное плечо. Я дышу тмъ горячимъ воздухомъ, который окружаетъ ее, тамъ гд-то подъ платьемъ ея ножки зашевелились, и все полетло; вотъ жиды, вотъ матушка, вотъ сестра съ женихомъ улыбаются, а вотъ ея глаза, посмотрли на меня, не посмотрли, а что-то сдлалось со мной и съ нею. Вотъ они. Сдлалось что-то чудесное, въ этомъ взгляд, сдлалось то, чего я не смлъ желать и желалъ <и я знаю, что это есть. Я бы хотлъ ревновать ее и ревную ее воображаемо, тогда еще> всми силами души. Ножки летятъ, ноги летятъ, рука, грудь, гд она, гд я? никто этаго не знаетъ. Мы летимъ, летимъ, что-то блеститъ, что-то двигается, что-то звучитъ, но я ничего не знаю и не хочу знать. – Но вотъ звучитъ ея голосъ, но я и того не слышу и не хочу слышать, и не голосъ, а шопотъ; она жметъ меня за руку, чтобы я опомнился, и повторяетъ: – Давайте прямо въ гостиную, говоритъ она, радостно улыбаясь. И чему она всегда улыбалась? Я понималъ однако тогда, чему она улыбалась. Нельзя было не улыбаться. Силы утрояются, удесятеряются въ ногахъ – всякая жилка дрожитъ отъ безполезнаго напряженія, несемся, несемся кажется прямо на притолку, на горничныхъ, но ничуть не бывало, и гор[ничныхъ] и притолки мы не цпляя [?] проскакиваемъ въ гостиную. Звуки скрыпокъ чуть слышны, тихо, одна свча нагорла, стулья стоятъ, и я въ гостиной....... и она въ гостиной.