Читать «По велению Чингисхана» онлайн - страница 724

И потому все они были искренне благодарны и преданны своему правителю. Да и Илдэгис от души полюбил этот прекрасный край, куда он когда-то прибыл рабом, а стал его правителем.

Он достиг всего, чего мог бы пожелать мужчина. Правда, довольно долгое время даже сам он не смел окончательно поверить, что стал царем, твердо сел на престол. Все казалось зыбким, сомнительным, временным. Чудилось, что это всего лишь нечаянное стечение обстоятельств, игра случая, какой-то каприз или ошибка судьбы. И потому его не покидало тревожное чувство, что он пришел лишь на время заменить кого-то другого, куда более достойного.

В трудах и войнах проходили годы. За десять лет он одержал три крупные победы над врагами, пытавшимися захватить его страну – дважды с юга и один раз с севера, и сам покорил их, сделал подвластными рабами.

И только благополучно преодолев эти три напасти, и завоевав полное доверие народа, Илдэгис, наконец, почувствовал себя истинным правителем Аррана.

Прошли тридцать пять лет с его воцарения, страна цвела и крепла. Илдэгис торжествами отметил свое семидесятилетие – почтенный возраст, до которого в те времена мало кто доживал. Все было до того хорошо, благостно, что пожелать чего-то иного казалось совершенно невозможным.

И вдруг он как-то остро, до боли в сердце вспомнил далекое, давнее, о чем почти не вспоминал за свою долгую и тревожную жизнь. Да, в его впалой от старости груди вдруг проснулась тоска по оставленной, а вернее, утраченной в рабстве родине – проснулась и стала точить душу, словно тупым ножом…

Начали замечать во время великих празднеств, на которые созывались многочисленные гости из ближних и дальних краев, что старый правитель часто застывал с отсутствующим взором, словно вглядывался во что-то невидимое, далекое.

Когда-то поднадоевшая в детстве, скучная без новостей и перемен, добела выжженная солнцем пустая степь теперь в глазах, в памяти старого Илдэгиса заиграла своей неяркой весенней красотой, разливами ковылей, прохладою родниковых балок и ростошей маня к себе. Во сне ему слышались заливистое ржание табунного вожака и далекий волчий вой, в нос бил пряно-горький, дыхание перехватывающий запах полыни…

– Брат мой, куда ты рвешься, чем тебе степь наша плоха?!. Только одно тебе скажу: нет ничего более дорогого для человека на свете, чем родная земля, родные люди… Помни это, и даже если станешь на чужбине каким-нибудь большим тойоном, то все равно не сможешь стать таким же счастливым, то есть с сердцем на своем месте, как последний нищий на родной земле. Это я горько познал в собственных скитаниях… – словно сейчас звучат в ушах слова старшего брата Байталая, который на чужбине став известным полководцем, от острой тоски убежал в некогда родные степи.