Читать «Платоники» онлайн - страница 6

— Все равно, — раздались голоса, — Жид созерцателен. Он рефлектирует вместо того, чтобы актуализировать. Никто у него ни на что толком не способен, все плывут по течению, события разворачиваются сами собой. И эти небрежные связи со взрослыми мужчинами способны смутить молодежь!

— Бросьте! Пустое, — не сдавался полковник. — Что вы знаете о молодежи…

Он философски гордился своим знакомством с молодежью, поскольку в служебном воплощении изо дня в день провожал ее в бессмертие в торжественном цинковом убранстве. Все знали, что он неумолимый Харон, методичный экспедитор безмолвных призывников через Амударью, и монетка, которой полковник поигрывал, была в два коринфских обола.

— …да и кто теперь читает Жида?

— Я читал, — внезапно сказал Дима и толкнул мне в руки надоевший оружейный каталог.

Впечатление среди гостей было таким, будто с ними без разрешения заговорила мебель. Но кузина, не обращая ни на кого внимания, поманила его рукой, и Дима вышел на середину гостиной, как на эшафот. Дюжина инквизиторских взглядов алчно сосредоточилась на нем. Можно было слышать, как движутся их тяжелые челюсти, обуздывая насмешливую едкость.

— Можно ли в это поверить? — ласково спросила кузина и, присмотревшись к Диме, решила: — Пусть так. Мы едва познакомились, но вы мне симпатичны. Глядите, не разочаруйте меня! А теперь скажите нам, о чем, на ваш взгляд, эта книга?

— Мне кажется, она о том, как отделять фальшивое от настоящего. — Дима задумался, и мне показалось, что спина у него стала тверже. — Вообще… В жизни!

— Вот как? — не выдержал московский гость. — И есть, конечно же, рецепт?

— Разумеется, — повернулся к нему мой друг. — Он дан в самой середине книги. Там, где Бернар прощается с Лаурой. То есть рецепта там нет, я вывел его сам, но…

— Ах, сами! Этого, товарищи, и следовало ожидать. Обыкновенный максимализм!

— Помолчите же, — нахмурилась кузина, и москвич послушно, как игральная карта, повернулся к нам в профиль. — Это любопытно, продолжайте!

— Бернар говорит, что самая ценная добродетель человека — честность. Что сам он при малейшем ударе хотел бы издавать лишь чистый и подлинный звук. И что почти все люди, кого он до сих пор встречал, звучали фальшиво. Мне почему-то понравился такой «звуковой» образ. Там, раньше, есть эпизод с поддельной монетой, позолоченной стекляшкой, и… Словом, это навело меня на одну мысль. Пусть это даже максимализм, но я подумал, если человек всегда честен, сам с собой и с окружающими, он всегда обнаружит чужое притворство или ложь. Понимаете? Он будет как камертон!

— Как-как? — задумчиво переспросила кузина. — Как камертон? Подойдите-ка сюда, сядьте рядом. Смелее, их не бойтесь. Вот так. Дайте я вас рассмотрю как следует. Скажите мне еще вот что…

Они заговорили друг с другом очень живо, как две ладно настроенные струны, и мало-помалу мужчины отступили от них. Полковник открыл крышку рояля и заиграл какую-то смутно знакомую минорную пьесу, москвич завладел коньячным графином и мрачно присоединился к нему. Ко мне, оставшемуся в одиночестве, подсел секретарь райкома комсомола, для вида полистал каталог и протянул вполголоса: