Читать «Письма из Москвы в Нижний Новгород» онлайн - страница 43

Никогда обстоятельства столько не благоприятствовали человеку, и никогда не бывало безумца, который бы так мало умел ими воспользоваться, как Бонапарте. От него зависело с 1801 года сделаться истинным героем, великим человеком, а он предпочел быть бичом рода человеческого.

Мудрено, кажется, будучи в полном уме, сделать такой странный выбор; и остается решить вопрос: умел ли Наполеон быть великим, да не хотел, или хотел да не умел? — Я склоняюсь на последнее и заключаю, что неумение его происходило от двух причин: 1-я, недостаток истинных дарований; 2-я, вскружение головы его от обстоятельств, слишком ему благоприятных, в которых, как говорится, он не умел найти себя.

Одним словом, он... (простят ли мне такую дерзость бывшие его обожатели?) он совершенно с ума сошел; точно так помешался на всеобщей монархии, как Дон Кишот на восстановлении странствующего рыцарства; с тою, однако же, разницею, что герой Ламанхский был истинно добрый человек, а он злодей, — что цель того была хотя мечтательная, но полезная, а этого мечтательная и пагубная, — что кастильянец был храбр, чистосердечен и великодушен, а корсиканец дерзок, лукав и подл, — что первый принимал кукол за людей, а последний людей за кукол, — и особливо с тою большою разницею, что, читая « та», нельзя не полюбить его, а вспоминая о Наполеоне, нельзя не содрогнуться и его не возненавидеть.

он Кишо

Я ищу в Бонапарте хотя одной черты истинного величия и не нахожу ее. Все то, что в течение последних 13 лет служило к поражению умов, принадлежит не ему, а обстоятельствам; или, лучше сказать, — этой политической горячке, которой от времени до времени бывают подвержены народы: все же то, что собственное его, носит на себе печать или безумной дерзости, или зверского свирепства, или самой низкой подлости. Первый шаг его на поприще власти ознаменован был трусостию; последний — подлостию. По пословице: каков могилку. Если бы не брат его Луциян первым консулом, а если б не отец наш Александр, то он, может быть, и умер бы, оставя по себе людей, предубежденных на счет мнимого его величия: но Луциян поддерживал его, когда он струсил на пятисотном совете, а Александр, низложив тирана, осудил его — жить.

колыбельку, таков и в то не бывать бы ему никогда

Then yield thee, coward, And live to be the shew, and gaze osth’time. Well have thee, as our rarer monsters are, Painted upon a pole and under-writ;

Here may you see the tyrant!

Признаюсь, что мне было бы очень досадно, если бы это иначе кончилось, а теперь торжествую: конец увенчал дело, и Бонапарте, оставшись в живых после Монмартра, для того, чтобы писать историю свою, достойным образом окончил политическое свое бытие. С этим объявлением я навсегда с ним прощаюсь и благодарю его за то, что он меня не жаловал.⁴ Я же с моей стороны как прежде его ненавидел, так и теперь от всей моей души презираю.

под смертною казнию единому

Бог. — а имени

а воспоют: Не нам, не нам любовию предадим земле остатки убиенных; потом в Кале, а потом отправимся в Англию, куда еще никогда не возвращались из Франции счастливейшие люди!