Читать «Пионер, 1939 № 11» онлайн - страница 9

А Миронова с тех пор так и не видел и ничего о нем не слыхал.

Ребята скоро заснули, и остались мы сидеть вдвоем с Авдотыошкой.

3

- И все? - спросил кто-то рассказчика.

- Нет, не все еще. Слушайте дальше. О всех своих скитаниях я уж не стану вам рассказывать. Я и в Турцию, и в Румынию плавал, и на фронте был во время этой империалистической бойни. Потом революция началась; я и думаю:

«Эге, вот оно самое главное, самое нужное-то дело закручивается».

И с фронта прямо в гражданскую войну. Ни одного дня на печке не сидел, все воевал. А как утихомирилось - на заводах работал. И все нет-нет да и вспомню про Миронова:

«Где-то он теперь? Поди, в «Известиях» или в «Правде» работает. Вот бы встретить его и отблагодарить как следует». Читаю газеты, а все нет, не попадается мне его фамилия.

«А, может, - думаю, - и не дожил он до революции. Укатали его жандармы, и пропал он где-нибудь на каторге».

Только вот что мне было удивительно: Сергей Миронович Киров - на иной портрет его глянешь, хоть и не совсем, а все-таки чем-то похож был на журналиста Миронова. Ну, да ведь у хороших и умных людей всегда в лице есть что-то общее: выражение глаз и лица очень сходное. Вы замечали? Вот у писателей - смотришь на портреты - у всех есть что-то схожее.

Ну, вот, в 1934 году работал я мастером на одном заводе под Ленинградом. Хорошо работал завод, а потом пошел какой-то ералаш. В чем дело? И понять невозможно. Все как будто стараются, дело делают, а все простои и недовыработка. Если бы завод небольшой был, все это в куче, сразу бы видно было, а тут такая махина - чорт голову сломит!

Только должен вам сказать, спервоначалу-то я ничего этого не замечал, потому что у меня нрав такой: увлекусь чем-нибудь, уткнусь в работу, и все мне трын-трава, как в шорах хожу, ничего другого не вижу. А меня как раз перевели в другой цех, куда я давно просился. Работа мне нравилась, вот я и действую. А, знаете, когда дело спорится, думается, и везде так, во всем заводе.

Тут вышла такая история. Выстроили нам новую столовую, огромную, светлую. Войдешь, душа радуется. На полу линолеум, на столах скатерти, цветы в горшках, на окнах занавески тюлевые, на дверях драпировки, радио играет. Красота! Хоть балы устраивай!

А сядешь за стол, принесут тебе за твои деньги такую бурду, да в ней еще мочало плавает, а то и еще что похлеще. Ну, прямо издевательство какое-то! Наешься этой бурды - и сам себе противен, будто ты свинья какая!

«Ну, да ведь, - думаешь, - может, там заминка какая с продовольствием. Не нарочно же это. Значит, потерпеть надо».

И терпишь, конечно.

Раз во время обеденного перерыва стою я в цехе, вытираю руки паклей, а у окна стоит один инженер, молодой еще. Странный такой, неразговорчивый и вроде как обиженный чем-то. С начальством он не ладил, уж очень язык у него был язвительный, скажет, как ужалит, но его терпели, потому что работник-то он хороший был. Одевался просто, от рабочего не отличишь. Руки всегда в масле: не охотник он был в конторе сидеть, больше по заводу ходил и все в машинах ковырялся.