Читать «Парадигма» онлайн - страница 213

Хен поймал себя на мысли: странная и порой причудливая манера говорить Вора — то путается во временах, то фразы строит неправильно, то использует слова в ином значении — раньше неимоверно бесила его, однако сейчас показалась успокаивающей. Страшно признаться себе: он рад видеть колдуна.

— Так и будешь держать губы скрепленными? Зачем?

— Ты знаешь, когда меня убьют? — спросил Болтун.

— Можно ли? То ведать многое надо: как сердце твое бьется, насколько сильно качается кровь по сосудам, как питаешься ты — преобладает ли в твоем рационе мед или фрукты сладкие, нет ли в плоти твоей хвори скрытой. Да и разве можно предугадать удар вражеского клинка или предательского ножа в ночи? Не знаю я, когда тебя убьют. Надеюсь, не скоро, мой друг. Любая жизнь — пусть даже хиленькая и непутевая — лучше красивой смерти.

— Прекрати. Ты знаешь, о чем я.

Вор вскочил одной ногой на колесо и прижался лицом к прутьям решетки, отчего стал еще больше похож на полного безумца.

— Предашь ли ты остальных? — спросил он.

Хен нахмурился, сказал:

— Не понимаю…

— Жрецы рано или поздно начнут тебя пытать — просто ради удовольствия. Попробуют вызнать правду: воровали ли вы, как это делали, были ли подельники, кому сбывали, где припрятанные монеты — сладкие вопросы-жала. А ты ведь действительно виновен, мой друг. Не будет ли искушение рассказать об остальных? Тебе ведь пообещают свободу.

— Если пришел издеваться надо мной, то проваливай. Мне неинтересно слушать этот бред.

— Не злись, я не намеренно задаю вопросы подобные, лишь пытаюсь понять степень твоего отчаяния. В моей жизни были случаи, когда сильные на вид личности не выдерживали простейших невзгод, ломались под гнетом обстоятельств и разрушали не только свои, но и чужие судьбы. Цыпленок под видом тигра, понимаешь? Но ты вроде не такой — иной.

Он замолчал, на несколько мгновений погрузившись вглубь себя. Мышцы его лица расслабились, глаза потускнели, стали стеклянными. Открылся рот, в уголках губ заблестели капли слюны. Он будто окаменел, превратился в изваяние — холодное, мертвое, чужое.

Хен потянул уже было руку, чтобы растрясти его, как Вор встрепенулся, скинул с себя оцепенение и сказал то, отчего по коже побежали мурашки:

— Ты следишь за мной. Прячешься в темных углах, копошишься в моих вещах, ждешь подвоха. И был там, возле шатров. Видел, как Черный гушарх лишился души и стал пустым сосудом. Поверь, он умрет скоро, его кровь загустеет, и сердце остановится — навсегда, навечно, бесповоротно, хе-хе-хе. И тебе не стоит бояться меня. Я не причиню вред другу, пусть даже такому пугливому!

— Я… Я не понимаю, о чем ты…

Вечерние тени удлинились, заволокли собой повозки. Закатный солнечный свет стекает пугающим багрянцем по мертвой земле, становясь все бледнее и слабее. Ночь вступает в свои права. И глубинный животный страх, до того спавший весь день, медленно просыпается где-то в районе груди, царапает мелкими коготками внутренности.

— Ты следишь за мной неумело, друг, но было бы странно ожидать иного от человека, большую часть жизни прожившего в захудалой деревушке. А обучают вас тут, надо признаться, из рук вон плохо. В серьезной битве вы не выстоите.