Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 196

Николай за порог вышел, но смущение и неловкость из-за того, что не сегодня завтра станет он лихоимцем, так и не проходили.

* * *

Первым пришел за деньгами мужик лет тридцати, его однолеток. И росту он был вровень с Николаем, и даже обличьем тоже оказался схож. Только бороденка жидковата да в плечах и груди узок и хил. Мужик низко поклонился Волчонку и молитвенным шепотом проговорил:

— Помоги, батюшка, милостивец, выручи, — и бухнулся в ноги, будто не сверстник стоял перед ним, а архиерей или епископ.

Николай отпрянул, вскрикнув от неожиданности:

— Какой я тебе батюшка, поди, ровесник ты мне!

— Неужто? — удивился мужик. — Мне на Троицу девятьнадесять сравнялось.

Николай, присмотревшись, увидел, что в самом деле перед ним молодой еще парень, только руки его грубы и черны от тяжелой работы, морщины перерезают лоб, а глаза старят более всего — столько в них страдания и неизбывной тоски. И подумал Николай: «Верно говорят люди: веку мало, да горя много».

— Как звать-то тебя? — спросил новоявленный ростовщик и тут же добавил: — Вставай! Не князь перед тобой.

Сказал и вспомнил наставление опытного, безжалостного выжиги Савелия по прозвищу Прожор, который поучал Николая: «А придет какой заемник, мытарь его поболее да торгуйся подольше. Беде отнюдь не сочувствуй, а главное, сердце скрепи и думай, что не человек перед тобою, но ничтожество, бездельник, небылица, шатун и шильник. О имени не спрашивай и о детях или же родителях слова не говори. Скажешь, и тут же станет он тебя жалобить, плакать и просить о милости. А паче того опасайся девок да женок, больно они слезливы, и если сердцем не будешь тверд, вырвут его у тебя из груди, самого пустят по миру во единый миг».

Мужик, не сразу поднявшись, ответил:

— А зовут меня Николаем.

— Что же с тобою сталось? — не сдержавшись, спросил Николай тезку.

— Новоприходцы мы. Землю у нас святые отцы Савво-Сторожевской обители отняли, пришлось к кому попало прибиваться. Вот и взял нас к себе из милости поместник Пров Мизинцев, а от того нового господина не стало семейству никакой мочи: беспрестанно пьян, в самодурье упрям, на расправу скор. Бабе моей нет от него проходу, мне — никакого житья. Пошел откупаться, а он велит все пожитое вернуть, а кроме того — годовой оброк вперед выплатить.

— И сколь же всего тебе надо? — спросил Николай, предчувствуя, что, несмотря на жалость к мужику, ничего не даст ему, потому как не получит обратно ни полушки.

— Полгривенки, милостивец, — тихо проговорил заемщик, с трудом выговаривая страшную для него меру серебра.

— Иди, Николай, Бог в помощь, — сказал Волчонок. — Нет у меня таких денег.

— На нет и суда нет, милостивец, — проговорил мужик совсем упавшим тоном. — Стало быть, повернул ты мою судьбу в другую сторону: быть нам с бабой холопами. А как господин наш меня и ее похолопит, то меня куда подальше продаст либо забьет безвинно, а уж что с Настасьей станется, Бог весть. Только я по-иному сделаю: Прова Калиныча топором посеку, а сам — на Волгу.

Так он это произнес, что Волчонок понял: все тезка его свершит, как сказал. И, почувствовав, как горячая волна страха за несчастных приливает к голове и смертельной истомой изнемогает сердце, проговорил быстро: