Читать «Осень нелюбви» онлайн - страница 60

Потом мы с Анькой перешли улицу и оказались у дверей музея, где проходила выставка, посвященная Ахматовой. Анна Ахматова жила в Киеве, когда была еще гимназисткой, в одной из Киевских церквей она венчалась с Гумилевым. С замиранием сердца я вошла в маленький светлый зал. Первое, что я увидела, были ее платья: повседневное, домашний китайский халат, выходное розовое, рядом с ним лежал белый зонтик от солнца. Я прошла прямо к платьям, хотя мне и кричали, что надо начинать смотреть слева, а потом идти по кругу, ведь экспонаты выставлены в хронологическом порядке. Но платья заворожили меня, я не могла оторвать от них глаз. Мне не верилось, что это тот самый халат, который обожала Ахматова и который мне совсем недавно являлся в снах. Я представляла, как в розовом платье она читает стихи в «Бродячей собаке». Вот она стоит, ровная, спокойная, молодая, голову держит высоко и шепчет напевно: «Смуглый отрок бродит по аллеям…» — и платье кладет розовый румянец ей на щеки. После платьев я увидела черную легкую шаль, как будто небрежно брошенную на кресло-качалку. «Спадая с плеч, окаменела ложноклассическая шаль…». Она ненадолго вышла, забыв ее дома, и кресло даже еще немного раскачивалось, после того, как она встала.

Платья Ахматовой пережили ее почти на пятьдесят лет. Было видно, что ткань на них уже состарилась, бахрома отрепалась, кружево пожелтело. Им отмерян недолгий срок. Скоро и они уйдут в небытие. Но останется нечто большее: душа, светлая человеческая душа. И сотни тысяч жизней других людей, приобщившихся к этой душе, получивших от нее помощь, понимание, предназначение и смыслы.

На столах под стеклом и на стендах по стенам были разложены тетради со стихами Ахматовой, написанные ее рукой, развешаны вырезки из альбомов со строками, которые посвящали ей друзья-поэты. Вот ее письма к Ирочке Пуниной, вот воспоминания о ней Лидии Чуковской. А вот гневная статья об Ахматовой товарища Жданова. Я ходила молча вдоль стен и читала эссе о ее жизни, отзывы о ней знакомых, но, самое главное, строки написанные, выстраданные ею, вместившие в себя ее мир.

Сжала руки под темной вуалью…

«Отчего ты сегодня бледна?»

— Оттого, что я терпкой печалью

Опоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,

Искривился мучительно рот…

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру».

Меня пробрал озноб, тело покрылось гусиной кожей, Анька что-то говорила мне… Отвечать не хотелось, душа размякла, хотелось плакать. И я чувствовала, как оголяется моя собственная душа, сбрасывает шелуху. Я читала еще много стихов Ахматовой, читала «Из логова змиева, из города Киева» Гумилева, «Черты лица искажены» Мандельштама, рассматривала рисунок Модильяни и скульптуру, где Ахматова вполоборота смотрит на зрителя. Но процитированное мною стихотворение никак не шло у меня из головы. Я знала его наизусть еще со школьных времен, оно никогда не входило в список моих любимых, — а тут вдруг засело аж камнем в горле. Чтобы не разрыдаться, мне надо было выйти на свежий воздух, опять попасть в суету повседневной жизни, снова раствориться в киевской атмосфере беспечного безвременья. Я обернулась к Аньке, она уже все обошла, все прочитала. Тогда я дотронулась до ее руки, и мы вышли из музея.