Читать «Одуванчик: Воспоминания свободного духа» онлайн - страница 7

У меня было отличное настроение

в то полнолуние 31 мая 1950 года, когда я появилась на свет.

К несчастью новизна отношений моих родителей быстро иссякла. В моём сознании смутно всплывают только некоторые моменты самых ранних моих воспоминаний, но большинство я помню так ярко, как если бы они запечатлелись в моей памяти цветными полароидными карточками. Постоянно в нашем доме разворачивались настоящие драмы; мои юные родители сцеплялись как разъярённые псы, и бились насмерть. Среди ночи меня часто будила какофония ломающейся мебели, звона стекла и ужасающего визга, разносящегося по всем комнатам. Мои родители носились друг за другом с ножами и сталкивали друг друга с лестницы. Из своего окна я часто видела огни полицейских машин, вызываемых встревоженными соседями. Мой дед умел договориться с властями Западного Голливуда, но слишком уж часто моего папу уводили в наручниках.

Ясно помню последнюю ночь моего пребывания в доме деда. Мой папа, от которого пахло как из коктейль–зала, выхватил меня из кровати и стремглав понёсся вниз по лестнице к своему красному Кадди, стоящему во дворе. Мы заперли все двери, но Диана была уже близко, сверкая лезвием кинжала. В порыве ярости она молотила им в окна, затем запрыгнув на капот, порезала крышу Кадиллака в клочья.

Следующее, что я помню, моя бабушка Джеймс, запаковав в небольшой кожаный чемодан мои вещи, отвезла меня в какой–то совершенно невероятный дом в центре Лос–Анжелеса. Огромный четырёхэтажный дом в Викторианском стиле, расположенный на полого уходящем вниз широчайшем роскошном авеню. Он соседствовал с одним из самых богатых районов — Адамс. Историческое сооружение, носящее имя Kiddy College California, оказался пансионом с традициями прошлого века, принадлежащий престарелой паре, мистеру и миссис Марч.

Миссис Марч была худая и болезненного вида, из тех женщин, которые подвязывают свои волосы белоснежными лентами. У неё было всё, кроме того, чего у неё не было и это всё поддерживалось горой пуховых подушек. На её ночном столике с мраморной столешницей выстроились рядами пузырьки, баночки, бутылочки и стопки коробочек с таблетками. Тщательно выговаривая каждое слово, она медленно произнесла, обращаясь ко мне:

— Детей должно быть видно, но не слышно.

Мне было всего четыре, но я уже тогда сразу поняла, что мы с миссис Марч никогда не сможем подружиться.

Хотя эта старая дама и была так худа, она обладала строгим визгливым не терпящим возражений голосом, который был слышен на два этажа вниз. Она всеми руководила, не вылезая из своего насеста, богато украшенной в стиле Эдуарда IV кровати, в редких случаях она проплывала как привидение через все спальни в своёй белой ночной рубашке, вселяя в нас, детей, страх. Однажды вечером, после проверки своих владений, она остановилась перед большим овальным зеркалом в нашей спальне и выдернула свой черепаховый гребень из туго затянутых волос. Её волосы оказались такими длинными, что коса, раскручиваясь как свёрнутый в бухту канат, с глухим стуком упала на ковёр. Мне стало интересно, а мои волосы могли бы стать такими же длинными. Если да, то я стану их носить в точности как миссис Марч.