Читать «О Пушкине» онлайн - страница 10

В свою очередь, кружок 24 отмечает связь 20, 21 и 22 не только с 33-й, но и с 57--59 строфами I главы "Онегина". Эта связь вскрывает необыкновенно изящный момент в творческой психологии Пушкина. Перечтем 57 строфу внимательно:

Замечу кстати: все поэты --

Любви мечтательной друзья.

Бывало -- милые предметы

Мне снились, и душа моя

Их образ тайный сохранила;

Их после Муза оживила:

Так я, беспечен, воспевал

И деву гор, мой идеал,

И пленниц берегов Салгира.

Теперь от вас, мои друзья,

Вопрос нередко слышу я:

"О ком твоя вздыхает лира?

Кому, в толпе ревнивых дев,

Ты посвятил ее напев?"

Первые пять стихов говорят о том, что поэту некогда было ведомо любовное чувство, что чувство это прошло и только "тайный образ" "милых предметов" сохранился в душе. Шестой стих устанавливает связь "милых предметов" с творчеством: тайно сохраняемые в душе, они там находятся в состоянии как бы анабиоза, между жизнью и смертью. Творчество их оживляет. В каком виде? Ответ дан в трех следующих стихах. Поэт вспоминает, как он, уже свободный от "безумной тревоги" любви (строфа 58), уже "беспечный", воспевал

И деву гор, мой идеал,

И пленниц берегов Салгира, --

то есть вспоминает эпоху создания "Кавказского Пленника" и "Бахчисарайского Фонтана". Но поскольку в предыдущих стихах дан недвусмысленный намек на происхождение "девы гор" и "салгирских пленниц", поскольку эти образы суть оживленные образы "милых предметов", -- мы можем утверждать, что и черкешенка, и жены Гирея суть поэтически преображенные ("оживленные") образы, почерпнутые в семье Раевских.

Строфа 59 начинается формулой:

Прошла любовь, явилась Муза.

Это явление Музы описано в 4 строфе VIII главы, и следовательно, из всего предыдущего надлежит сделать вывод, что оно содержит намек на воспоминания о Раевских.

Таким образом, мы возвращаемся к тому, с чего начали, говоря о "Нереиде". Однако признание Пушкина о том, что образ "девы гор" стоит в связи с любовными переживаниями, которыми вызваны также образы "Бахчисарайского Фонтана", позволяет включить кружок 17 в фигуру: 17--19--20--25--23--24--15, которую можно бы назвать фигурой Раевских. (Заметим кстати, что сюда же отчасти относятся 13, 14 и 16 строфы "Путешествия Онегина", в которых вместе с темой Раевских опять звучит тема Музы.)

* * *

Следующая, 5 строфа VIII главы "Онегина" показывает нам сперва Музу -- вдохновительницу "Цыган" (кружок 26):

И позабыв столицы дальной

И блеск, и шумные пиры,

В глуши Молдавии печальной

Она смиренные шатры

Племен бродящих посещала,

И между ними одичала,

И позабыла речь богов

Для скудных, странных языков,

Для песен степи, ей любезной...

До сих пор Муза является вдохновительницей поэта и лишь отчасти меняет свой облик в связи с "колоритом местности". В дальнейших строках этой строфы она принимает образ героини романа. Перед нами Муза, сливающаяся с Татьяной: