Читать «О науке без звериной серьёзности» онлайн - страница 24

упорно ассоциируется с физиономией какого-нибудь политика, который вещает о любви к

Родине, потея в своём костюме за несколько тысяч евро. Или с пафосными школьными линей-

ками. Вспоминаются известные формулировки: «Патриотизм – последнее прибежище него-

дяев» и «На патриотизм стали напирать. Видимо, проворовались».

Избыток гордости за страну – не самая объективная субстанция. Проведите мысленный

эксперимент: вот если бы вы родились не в могуче-духовной России, а, допустим, в Суринаме

или Кабо-Верде, то степень вашей национальной гордости была бы такой же? Мне вообще

кажется, что гордиться можно только собою, а не каким-то более крупным объектом вроде

нации, государства или города.

Вот если бы вы родились не в могуче-духовной России, а, допустим, в

Суринаме или Кабо-Верде, то степень вашей национальной гордости была бы

такой же?

Но что-то зря я так увлёкся борьбой с патриотизмом, ведь наверняка в нём есть и какое-

то рациональное зерно. Как минимум это доступный психологический протез, позволяющий

повышать самооценку за счёт приобщения к какой-то общности. Пусть он будет, главное – в

разумных дозах и без ущерба для мирного населения.

Вообще-то эта глава совсем о другом – о том, чем именно стоит гордиться в первую оче-

редь. Самый удобный объект – военные победы (ими ухитряются кичиться даже те страны, чья

территория меньше дальности полёта артиллерийского снаряда). У России здесь список длин-

ный – от Куликовской битвы до последней бомбёжки Сирии. Мы разгромили хазар, печенегов, половцев, татаро-монголов, поляков, литовцев, шведов, турок, французов, немцев…

Но только ли акты успешного смертоубийства могут являться поводом для гордости?

Если взять науку и технику, то тут картина будет скромнее. Ну, полёт Гагарина, ну, с некоторой

натяжкой – электрическая лампочка и радио. Но всё это истории давние. А есть ли что-то, что

может вдохновлять нас сегодня?

Выйдите на улицу и спросите любого прохожего: знает ли он хотя бы одного современ-

ного российского учёного, за достижения которого можно испытывать гордость? В лучшем

случае назовут Григория Перельмана. А в ответ на вопрос, в чём именно заключается гипотеза

Пуанкаре, за доказательство которой Перельману присудили премию в миллион долларов, этот

прохожий смущённо улыбнётся и поспешит по своим делам.

Мне как научному журналисту чуточку легче. Ещё раз: поиски оснований для гордости

не стоят в списке моих задач ни на первом, ни даже на десятом месте. Но чуть ли не каждый

день сталкиваешься с тем, что рядом с тобой живут люди, которыми стоило бы гордиться.

Я довольствуюсь только одним примером – самым ярким. Помните таблицу Менделеева, которая висела в каждой школе в кабинете химии? В зависимости от того, когда вы учились, количество химических элементов в ней было от 92 до 114.

Всё, что идёт дальше урана, в природе не существует, и новые клеточки в таблице при-

ходится заполнять искусственно. Как правило, это делается так: берётся мишень из одного

элемента и обстреливается другим элементом, хорошенько разогнанным на ускорителе. Пер-