Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 142

Перемышльская и калужская интеллигенция являли собой постоянно сообщающиеся сосуды.

Калуга не могла похвалиться ни крупными промышленными предприятиями, ни такими торговыми заведениями, где бы у покупателей разбегались глаза. Зато калужская интеллигенция – врачи, актеры, учителя, адвокаты, священники – составляла ее красу и гордость. Самый облик города был интеллигентный. По улицам нэповской Калуги навстречу тебе идут люди, о которых сразу можно сказать, что это, наверное, учитель, а это врач. Раздувается крылатка Циолковского. Мелькают путейцы. Чинно выступают бывшие епархиалочки в старомодных тальмах, держа в руках ридикюльчики, – сотрудницы библиотек и читальных зал. Обмен мнениями и впечатлениями между калужанами и перемышлянами шел непрерывно. Лебедев дружил с лучшим калужским преподавателем математики Олисовым. Траубенберг поддерживал дружеские отношения, завязавшиеся у него еще за партой калужской гимназии, с актером Александром Дмитриевичем Васильевым, с любимцем всей Калужской губернии, чутким врачом и человеком, психиатром Михаилом Васильевичем Устряловым, братом «сменовеховца». Георгий Авксентьевич рассказывал мне, что любимый писатель Васильева – Бунин, а ведь Васильев знал Бунина только в пределах «нивского» собрания сочинений. Рассказывал мне Георгий Авксентьевич и о другом своем калужском приятеле, статистике Евгении Александровиче Голицынском, который отчасти из протеста против тогдашней моды на бритье бороды и усов носил длинную окладистую бороду. Так вот этот самый Борода, как его называли приятели, четырнадцать раз смотрел в Художественном театре «Дни Турбиных» – это была единственная цель его поездок в Москву.

И со всех сторон Перемышль окружали светящиеся точки. Московские врачи нередко спрашивали больного, приехавшего показаться из наших краев:

– Зачем вы ехали в Москву? Ведь у вас же Лисицын есть.

Федор Иванович Лисицын заведовал лихвинской уездной больницей (Лихвин – ныне Чекалин, и уже не Калужской, а Тульской области).

На медицинских пунктах, расположенных в дальних селах, верст за двадцать от Перемышля, служили врачи, о которых знал весь уезд.

И учителя из медвежьих углов в грязь лицом не ударяли.

В 23-м году, после окончания курсов по общественно-политической переподготовке учителей, курсанты устроили литературно-музыкальный вечер. Все музыкальные номера готовились под руководством перемышлянина Большакова, опытного хормейстера и скрипача.

Декламация почти вся выпала у меня из памяти, А вот пение – и хоровое и сольное, и дуэты и трио – во мне звучит. Тенор, баритон и контральто исполняли «Ночевала тучка золотая…» («Утес») Лермонтова. Тенор и баритон исполняли «Горные вершины…» («Из Гете») Лермонтова и «Нелюдимо наше море…» («Пловец») Языкова. Больше всех понравились публике, и в частности мне, сельский учитель Марков, исполнивший песню Кольцова «На заре туманной юности…», и особенно сельский учитель Ватолин, исполнивший тургеневское «Перед воеводой молча он стоит…» («Баллада») и апухтинских «Мух». Ватолин произвел столь сильное впечатление на перемышлян, что на следующие же зимние каникулы его пригласили в Перемышль, и он с огромным успехом дал именной концерт.