Читать «Нелинейное будущее» онлайн - страница 40

Тяга к эмоциям, традиционно считающимся неприятными – нормативный мазохизм, – гораздо более свойственна людям и некоторым домашним животным (например, собакам), чем диким животным в естественной среде, что обусловлено базовыми обстоятельствами жизнедеятельности (см. далее). На биохимическом же уровне эту парадоксальную тягу связывают с конкретными нейромедиаторами. В нейропсихологии показано, что переживание каждой эмоции связано с возбуждением определённых нейронов в лимбической системе головного мозга. При длительном отсутствии возбуждения порог возбудимости нейрона снижается, и это проявляется бессознательным поиском предметных поводов для актуализации соответствующей эмоции [Лоренц 2008; Barinaga 1992]. Поскольку же все нейроны и в различных конфигурациях должны периодически возбуждаться, организму требуется переживать всё многообразие эмоций, потенциально заложенных в его нейрофизиологической структуре. Отсюда – «аффективный голод» [Goldschmidt 2006; Kurtz 2009] и неврозогенные самоограничения, на которых изначально строилась духовная культура (см. §1.1.2.1).

У высших позвоночных функциональное основание потребностной сферы фиксируется как наблюдениями, так и специальными экспериментами. Крысы, помещённые в условия, где все предметные потребности с лихвой удовлетворялись, со временем предпринимали рискованные попытки к «бегству из рая» (об этом эксперименте подробнее рассказано в §1.1.3.3). Удалось экспериментально смоделировать и удовольствие от болевых ощущений – по крайней мере, у собак, которые за тысячелетия жизни с людьми успели перенять некоторые особенности человеческой психологии. В лаборатории И.П. Павлова голодной собаке перед подачей пищи наносился слабый удар током. Привыкнув к такой последовательности, она реагировала на удар тока выделением слюны и радостным вилянием хвоста. Постепенно сила тока увеличивалась вплоть до ожоговой степени – но даже в ответ на весьма чувствительную боль собака выделяла слюну и радостно виляла хвостом. В 1913 году лабораторию посетил выдающийся английский физиолог Ч.С. Шеррингтон. Ознакомившись с этим экспериментом, он воскликнул: «Теперь… стала понятна стойкость христианских мучеников!» [Петровский, Ярошевский 1998, с.290].

Исследования по этологии, сравнительной антропологии и синергетике обнаружили ещё одно парадоксальное обстоятельство. Чем выше уровень устойчивого неравновесия, тем острее стремление системы к провоцированию неустойчивостей. У высших позвоночных, особенно в раннем возрасте, функциональные потребности выражены сильнее, чем у сравнительно примитивных организмов, и в гарантированно устойчивом состоянии (сытость, безопасность и т.д.) они с большей вероятностью принимаются провоцировать среду. Человек – самая «синергетичная» из известных нам систем – далеко превосходит животных в развитии функциональных потребностей, а потому особенно чувствителен к дефициту переживаний.

Кроме того, в дикой природе функциональные потребности животного гармонизированы с предметными обстоятельствами существования, в отличие от лаборатории, зоопарка или домашнего подворья. Поскольку же человек изначально пребывает в искусственных условиях, согласование эмоциональной сферы с предметной деятельностью составляет вечную проблему, которая лишь частично решается такими культурными средствами, как художественное творчество, спорт, другие ритуальные и полуритуальные игры типа рыцарских турниров, драк «стенка на стенку» и т.д. Мы далее будем возвращаться к этому обстоятельству, так как в нём коренится одна из фундаментальных трудностей, с которыми связана задача устранения войн и прочих форм социального насилия.