Читать «Не самое главное» онлайн - страница 71

Мама говорит, что Аркадио просто дурак.

Отец настаивает:

– Аркадио, ты так любил театр. Может, попробуешь?

С тем же торжественным видом Аркадио заявляет:

– Театр это как мини-гольф. Занятие для пенсионеров.

– Да ты что? Театр – это прекрасно, – возражает мама.

Суровый и непреклонный, Аркадио ставит точку в беседе:

– Рано или поздно я вас удивлю. И когда это произойдет, я забуду поблагодарить вас во время оваций.

– Забудешь, и ладно! Главное – чего-то добейся, – отвечает мама, теряя терпение.

На самом деле у Аркадио нет никаких идей, чтобы кого-нибудь удивить.

Поэтому он чувствует себя страшно виноватым.

В девятнадцать лет на голове у Аркадио появляются первые седые волосы. Он сразу берет быка за рога. Часами сидит в ванной, совершая сложный ритуал окрашивания.

Инстинкт самоучки, который проявляется во всем, чем бы ни занимался Аркадио, не помогает достичь убедительного результата.

Защищаясь от постоянных нападок родных, Аркадио утверждает, что реагирует на все вяло и замедленно из-за травмы, которую пережил в четырнадцать лет.

Его история всем известна. Аркадио говорит (никто не знает, правда ли это), что страдает редкой формой дальтонизма. Поэтому до четырнадцати лет он считал, что мама блондинка, хотя у нее каштановые волосы.

Один из старших братьев смеется:

– Это что еще за травма такая?

– Шок, изменяющий восприятие реальности, – объясняет Аркадио с серьезным и сокрушенным видом.

Терзаемый чувством вины, он проводит еще несколько месяцев, валяясь на постели.

Наконец его осеняет.

Он берет бумагу и ручку и пишет письмо в редакцию “Шоу Маурицио Костанцо”. В письме он на голубом глазу рассказывает, что его дважды похищали инопланетяне. Зачем отпустили – умалчивает. По поводу суммы выкупа напускает туману. Еще он пишет, что забыл, какую валюту использовали инопланетные преступники.

Зато он сообщает, что однажды малиново-зеленый шестиглазый человечек объяснил ему: одна их монета соответствует шести долларам.

В ожидании ответа Аркадио валяется на постели еще два месяца. Ответа нет.

Разумеется, он давно подумывает о том, чтобы взяться писать романы. Но дальше первых строк дело не идет. Он уже сочинил четыреста начал и ни единого продолжения.

Одно из лучших – такое:

“Какой мне от этого толк? Никакого. А вам? Вы – мерзкие шакалы, вот что я вам скажу”.

Чтобы как-то успокоить отца, который изводит ни в чем не повинного отпрыска, взывая к его чувству вины, Аркадио начинает ходить в городской театр Беневенто.

Аркадио смотрит заигранные, потускневшие спектакли, которые гастролирующие труппы уже показали во всех крупных городах.

Ему скучно, как на похоронах незнакомого человека.

Он всегда садится в последнем ряду в надежде, что, по крайней мере, подцепит одинокую девушку, которая не прочь заняться сексом.

Подобная надежда двигала четырнадцатью поколениями мужчин и ни разу (слышите, ни разу!) не оправдалась.

Сколько же нам, ребята, надо времени, чтобы понять: в кино и в театре одинокие девушки не садятся в последнем ряду!

Впрочем, в пустынном царстве скуки, каковым в Италии и является классический театр, однажды Аркадио видит нечто, что заставляет его подскочить в кресле.