Читать «Муха имени Штиглица» онлайн - страница 79
Арина Павловна Обух
Его же голова гудела, звонила, и он решил, что вместо мыслей подойдут и воспоминания: летая по хутору, он в основном заглядывал в дома своих корешей, и, как завязавший алкоголик, подливал им в стаканы. Ему нравилось, как люди наполняют себя лёгкостью, он и сам её очень любил. Поэтому у Гриши был огромный живот, живот-планета, живот-сфера, конь проседал под таким ездоком. И вот однажды он заполнил себя этой «лёгкостью» до краёв.
…Гриша очнулся один на восходе. Все было красным. В воздухе стоял аромат горелых пышек.
Значит, всё ж таки ад, вздохнул Гриша.
– Гриша, ну чего ты стоишь? Давай быстрей! Опять у нас плита сломалась!
Мама звала его обедать, суетилась. На праздничном столе стояли куличи и кагор.
За окнами виднелась жизнь. Сутки напролёт её можно было разглядывать. Времени не было (никаких часов, ходиков, кукушек) – был только закат и восход.
Гриша узнал, что на Земле он остался песней. Сложил её кореш с хутора, Гар.
И на контрольно-пропускном пункте Гриша умолил разрешить ему по-быстрому слетать туда-сюда – с Неба на Землю.
– Мне бы только песню послушать, братцы!
И он послушал.
А там были такие слова, которые прям за душу берут (а ничего другого у Гриши и не было). В этой песне была вся его жизнь – никчёмная, дурная, пьяная. После такой жизни только к бесам на поклон. Но Гар припевом орал: «А я не верю!..».
И никто не верил.
Эта песня пелась уже всем хутором и разносилась всё дальше и дальше – все пели его жизнь. Это была такая хуторская молитва. Своими словами.
…Если в первые сорок дней его душа летала, где вздумается, то в остальную вечность душа могла появляться только там, где её вспоминают.
И вот тут Грише был вольный простор: и города разные (где он раньше и при жизни-то никогда не бывал), и места самые неожиданные – то в кабинке у дальнобойщика он появится на соседнем кресле, то у клерка в офисе, то у поэта-кочегара в котельной…
В общем, где песня о Грише зазвучит – там и Гриша…
* * *
Гар отмаливал весь хутор.
А потом всю страну. Всех отпевал. Корешей, солдат, блокадников, рыбаков, казаков…
Его голос звучал и в Германии. В частности, его слушал Леон, живший в маленькой германской деревушке.
Леон безоговорочно верил голосу. И понимал, что голос зовёт его. Поэтому однажды он взял билеты и поехал в Питер.
Шёл, так сказать, на голос. Который привёл его прямо в подъезд Гара.
– Представляешь, – рассказывает Гар. – Приехал и сидит на лестничной клетке. Говорит: «Ну привет, я вообще-то к тебе приехал». Отвечаю ему: мол, я тебя не звал. Иду мимо него, значит, а он говорит: «У меня, кроме тебя, никого нет».
Гару уже несколько месяцев приходили письма от Леона. В первых посланиях Леон как бы отвечал на песни Гара, иногда пересказывал их, а в последних писал, цитируя песню, что берёт «курс на Ленинград», мол, жди меня, дорогой Гар.
Вот Гар и дождался.
– И ты впустил его в дом?
– Нет, конечно, ты что. У меня корюшка дома.
– Какая корюшка?!
– Наша, невская. Чистить надо.
– Так он бы тебе чистить помог.