Читать «Муха имени Штиглица» онлайн - страница 48

В океане сансары Дик плохо себя вёл – пьянствовал, грабил, убивал, и вот теперь – «МЭУ!»…

Аллерген

У метро женщина продавала кота.

– Мама, смотри!.. Может, купим?

– Коты – наши враги. Аллергены.

– Но это такой хорошенький аллерген!.. И глаза у него красивые, как у тебя…

Пауза, смешок.

– Купила с потрохами. – Снова пауза. – А ты действительно считаешь, что у меня красивые глаза?

– Да, как у котика.

Уши, лапы, хвост стоили триста рублей. Плюс красивые глаза. А глаза-то и правда её. Затуманенные. Влажные. В слезах. Шерсть дымком растворяется в воздухе, сливаясь с сумерками. Будто кто-то макнул кисть в синюю, коричневую, фиолетовую и серую краски и, чтобы узнать, какой получится цвет, сделал кляксу на палитре. И вот – благородная клякса. Триста рублей. Распродажа. Любимых.

– Может, купим и подарим кому-нибудь?..

– Кому?

– Люсе.

– У Люси собака.

– Тогда, может, Зареме?

– Лёша выгонит Зарему вместе с котом.

– А почему она продаёт его?

– Не знаю… Может, тоже аллергия. На жизнь.

– Знаешь, я никогда не забуду его.

– Ты сублимируешься.

– Сублимируешься?

Звучало как название новой болезни.

В принципе, так и оказалось. Коты с тех пор не переводятся на моих картинах.

Одна из них висит в доме Заремы. Причём Дик. Фиолетовый кот. С фиолетовой яростью-шерстью. Зарема, впервые увидев его, заплакала, почувствовав океан страданий кота-грешника.

Лёша тоже тонко почувствовал Дика.

– Это вам не улыбка Джоконды, – сказал Лёша. – Тут всё гораздо сложней…

Мы когда-нибудь перестанем об этом говорить, но не сегодня

Дороти

Дора

Я хочу, чтобы она умерла.

Она нежилец. Так, запятая в аквариуме. Зачем ей жить? Маленький пришелец с плавничками, мой убийца.

Тут одно из двух: умрёт она или я. Сначала покраснеет кожа, пойдёт сыпь, потом начнётся кашель и… А может, вся кожа покроется чешуёй, ноги срастутся в хвост и я буду лежать посреди комнаты, задыхаться и бить хвостом.

В общем, или я буду бить хвостом, или она.

Внутри меня бродили долгие мысли о смерти. Потом они растворялись, прятались в другие мысли, я шаталась по Москве, а внутри у меня жила смерть рыбы.

Эта запятая абсолютно не выходила у меня из головы. Просыпаюсь, а первая мысль о рыбе.

– Как её, кстати, зовут, Лина?

– Дороти. Дора.

Этим именем она как бы зацепилась за жизнь. Стала причастна.

Я узнала от Лины, что Дору нельзя ставить на подоконник – там холодно. Нельзя касаться её руками – она получает ожоги. Но, если точнее, то не совсем ожоги, а такие тепловые удары. Тёплые болезненные удары судьбы. В роли судьбы – я. Мне нравилось наблюдать, как она убегает от моих пальцев. Это были единственные моменты, когда она плавала по аквариуму, плела узоры, похожие на мёртвые петли.

Всё же остальное время она не двигалась с места. Замирала. Сама себя осознавала. В новых обстоятельствах. Словно рассуждая: что случилось? изменилась я или жизнь?