Читать «Морок (сборник )» онлайн - страница 180
Михаил Николаевич Щукин
– Не вижу разницы.
– Много. И тайно.
– Уже не тайно.
– Что-о?! Сдурел?!
– Нет, Саня. Послезавтра бюро. О твоем хлебе. Кто-то отличился. Я буду тебя защищать, только не знаю, как получится.
– Дожили! Кто хочет больше пользы принести, того бьют по голове, а кто головой не думает, только кукарекает, того по ней гладят. Да ведь это дико!
– У нас нет, Саня, другого выхода, кроме как держаться за правду. Вот мой ответ на твой вопрос «что делать?». Не трусить, не бегать. Я буду тебя защищать.
– Ты не думаешь, что и тебе могут по шапке дать?
– Думаю.
– И все-таки – защищать?
– Да.
Над речкой заклубился туман. Луна совсем закатилась за тучи. Прохладно вокруг, тревожно, мрачно. Как и на душе.
Распарывая светом фар непроглядную осеннюю ночь, по дороге тащится среди пустого гулкого поля «газик». До самой макушки заляпан грязью. Дорога, измочаленная тяжелыми скатами грузовых автомашин, тянется сплошной вязкой лентой.
– Павел, пой хоть, что ли! А то засну! Улетим в кювет!
– Тебе романс?
– К черту романс! Частушки давай.
– Павел! Два плана, два плана по хлебу! Только подумай! Последнее зерно вывезли! Черт возьми! Два плана! Жарь еще!
Серым жучком, с надсадным воем царапается «газик», щупает фарами размочаленную дорогу. Утыкается светом в задний борт грузовика и останавливается. Капот у грузовика поднят вверх, как будто разинута огромная пасть. На крыле сидит шофер, курит, с остервенением плюет на дорогу.
– Что случилось?
– А хрен его знает, не глядел еще. Руки от такой дороги как с похмелья трясутся. Передохнуть вот сел.
– Давай я гляну. Павел, посвети, дай ключ на семнадцать.
В разинутой пасти – позвякиванье, сопенье.
– Павел, лучше свети. Вот здесь еще надо глянуть. Все, дорогой, заводи.
– Во, шустрый, спасибо.
– Тебе спасибо. Тебе большущее спасибо. Последнее зерно везешь?
– Последнее, точку ставлю.
– Спасибо еще раз, дорогой.
Шаги хлюпают к «газику».
– Товарищ, извините, – шепотом бормочет шофер, придерживая Павла за рукав. – Не ошибаюсь я? Это первый секретарь, что ли?
– Он самый.
– Во мужик! Не зря говорят… Надо же, а! Во мужик!
Шофер, восхищенно покачивая головой, долго стоит у грузовика и смотрит вслед «газику»…
– Павел, целовать мужиков хочется. Два плана! После вечных недородов. Пой, если жить хочешь, засну ведь!.. Слушай, сегодня – души нараспашку. Скажи честно – каялся, когда лес в леспромхозе рубил, что за меня вступился? Каялся – нет?
– Я не только за тебя, Саня, вступался. И не каюсь.
– Честно?
– Сказал – все.
– Кирпич с души снял. Пой!
Фары ощупывают мокрую стену бора, обползают ее, не проникая внутрь, и блекнут – впереди огнями горит Крутоярово. Кажется, доехали. Теперь спать, спать…
Воронихин и Савватеев возвращались с областного совещания. Стояла глухая, холодная зима, и даже машина на поворотах промерзло скрипела. Широкая накатанная дорога белым полотенцем выстилалась среди угрюмых сосен, придавленных тяжелым снегом, которого в тот год навалило выше всякой меры. Говорили о небывалом снеге, прикидывали виды на урожай. Райкомовский шофер, угрюмый пожилой мужик, вдруг подал голос:
