Читать «Монголия и Амдо и мертвый город Хара-хото» онлайн - страница 54

Оружие, вообще говоря, страсть номадов. За оружие номады готовы пожертвовать почти всем из своего неприхотливого достояния. Когда я подарил Балдын-цзасаку револьвер и пообещал подарить ещё и желанную винтовку, с условием, однако, чтобы он уступил мне его старинное монгольское ружьё, старик так обрадовался, что забыл своё нездоровье, на которое он до тех пор сетовал, глаза его заискрились, он схватил сначала одно, затем другое из моих ружей и стал ими прицеливаться, а потом всячески упражняться;... устав двигаться, князь присел, не выпуская ружей, и начал их словно ласкать, нежно проводя рукою по стволам... На мой вопрос к Балдын-цзасаку: "каковы наши ружья?" -- князь улыбнулся, поднял вверх большой палец правой руки, как знак высшей похвалы. В заключение, моему приятелю была показана русская стрельба из ружей и револьверов: князь и его свита пришли в дикий восторг!..

Жизнь на нашем биваке проходила в непрерывных занятиях; закончив деловые разговоры с Балдын-цзасаком и произведя астрономические наблюдения, мы занялись сортировкой и кладкой коллекций, три ящика которых вместе с отчётами и письмами были отправлены на родину.

Очень часто среди рабочего дня нас осаждали родные и близкие монгольского князя, а то и просто соседи. Всех этих местных обитателей привлекал наш, незаменимый в путешествии, музыкальный инструмент -- граммофон. В этом случае, номады, превращались в восторженных любопытных детей. Они смеялись, стремились залезть головою в рупор, спрашивали кто поет и особенно восхищались пластинками, где слышался лай собак и пение петуха!.. Много раз просили воспроизвести подражание ржания лошади, мычание или крик верблюда, блеяние барана и проч. Оперные вещи им совсем не нравились, но исполнение русских хоровых песен с аккомпанементом гармоники или пластинки, передававшие военные марши и проч., также вызывали бурную радость...

За всё наше десятидневное пребывание в урочище Уголцзин-тологой, нам только однажды удалось совершить экскурсию в глубь соседних гор. Скалистая часть Цзун-сайхана, куда мы отправились с геологом А. А. Черновым и двумя препараторами, в своих наиболее выдающихся частях, как например, вершина Хайрхан, подымалась до 8200 футов [2500 м] над уровнем моря и характеризовалась крупными галечными ущельями, в которых всё же находила себе место травянистая и полукустарниковая растительность, предпочитавшая вообще мягкие скаты и террасовидные части долин, обеспечивавшие прокормление многочисленных стад Балдын-цзасака. По сухим руслам рек во многих местах имелись колодцы с отличной родниковой водой... Представляя, таким образом, прекрасные пастбища, горы Цзун-сайхан отличались умеренным и скорее даже прохладным климатом в летние месяцы, и давали возможность как диким, так и домашним животным спасаться от изнуряющей жары, царящей летом в соседней Гоби. В смысле зоологических коллекций наша экскурсия оказалась крайне не удовлетворительной; из зверей мы видели, да и то на порядочном расстоянии, лишь волка и антилоп (Gazella sudgutturosa) и добыли интересную скалистую пищуху (Lagomys). Из птиц же наблюдали прежних бурых грифов (Vultur monachus [Aegypius monachus]), соколов (Hierofalco et Tinnunculus [Cerchneis]), альпийских вьюрков (Montifringilla alpicola), филина (Bubo), который взлетел с горного ската и вскоре скрылся из глаз, но добыть удалось только завирушку (Spermolegus fulvescens [Prunella fulvescens])... Зато геолог, как всегда, был щедро вознагражден обстоятельным сбором пород, слагающих восточную часть массива Гурбун-сайхан...