Читать «Мемуары на руинах (Жизнь актрисы в письмах и дневниках)» онлайн - страница 28

Мама отдала свои старые часы «Звёздочка», и снабдила в дорогу целой варёной курицей! Ехали в пустом вагоне-люкс с бархатными полками. Когда приехали, стоял такой густой туман, что не видно было корпусов санатория. Но… воздух! какими ароматами был напоён этот воздух! От чего? Ещё ничто не цвело – начало февраля. Стоит вспомнить этот запах, и снова: – детство, свобода, счастье полноты ощущений. Марусю сразу поместили в изолятор. Через три дня перевели в общую палату. Маруся проснулась от яркого солнца, подошла к окну и чуть не упала на спину: горы, которые были скрыты туманом, оказались так близко, что, по Марусиному ощущению, вот – вот должны были надвинуться и раздавить санаторий. Как это было прекрасно!

Сорок пять дней счастья! Уроки – так себе, чуть-чуть, (Маруся всех поразила тем, как читала отрывок из «Мцыри»). Трижды в день – поход на источник, (а если сбежать и попробовать быстро подняться на гору, – то и Казбек можно увидеть!)… минеральные ванны, грязи… вечером – маленький биллиард… И подружки, конечно. Одна, из Уфы, с ней делили тумбочку. Ей родители всё время присылали посылки с фруктами, она делилась, Маруся униженно принимала угощение.

– Вы не скучали по семье?

– Будете смеяться: Маруся скучала по Эрмитажу, по его особенному запаху… (Уже и автору понятно, что запахи играли слишком большую роль в жизни Маруси). Особый запах начинался… в туалете, внизу, рядом с гардеробом. Это было какое-то дезинфицирующее вещество, которым пользовались, видимо, только там, и он встречал всех приходящих в Музей. Дальше – воск. Тогда все паркеты ещё натирали мастикой, и каждый зал имел свой особенный запах, по которому можно было ориентироваться. Маруся по запаху ощущала приближение египетского отдела, где лежала страшная мумия. Однажды классу объявили, что все едут в Эрмитаж, но что-то там не состыковалось. На обледеневшей набережной встретились только Маруся и Наташа Мёд, которая жила на Петроградской. Девочки бросились друг другу в объятия и, как и следовало, поскользнувшись на льду, рухнули, не разжимая объятий. (Так и не разожмём, друг мой, с которым почти не видимся!) Что делать? Идти в музей! Бесплатно же! Это был год примерно 63, толпы не стояли в очереди, смотрительниц надо было долго разыскивать. Что ещё нужно было двум девочкам для счастья? – Присвоить себе дворец со всеми картинами и коллекциями, бродить по нижним античным залам, поставив задачу: выбраться самим, ни у кого ничего не спрашивать!.. И, в самом деле, спрашивать было не у кого: пустые залы с античными скульптурами, под сводами которых эхом отдаются шаги двух детей… Ну, в египетском отделе фантазия разыгралась: а вот если бы наш класс сюда ночью запустили, а мы бы вылезли из саркофагов!!! Зато со второго этажа с итальянской живописью можно было спускаться по лестницам, прихватив воображаемые юбочки, играя в принцесс, которым принадлежит Всё Это!

Маруся вернулась в школу к четвёртой четверти с месячными, которые, то ли наступили, то ли ещё «мазали» – ну не с мамой же об этом говорить! – на грани отчисления из школы, потому что по всем предметам была – хана, как сейчас говорят. Один из главных людей в Марусиной жизни – учительница французского, Ленора (Ленинизм – Наше – Оружие) Яковлевна Гинзбург, на уроке начала диалог: «И когда вы займётесь спортом?» – «Когда я буду совсем святой!» – сказала Маруся, перепутав два очень похожих слова: святой и здоровый. Все захохотали, но Маруся, вдруг, неожиданно для себя, заговорила на языке.