Читать «Марк Алданов. Сочинения в шести книгах. Книга 3. Прямое действие» онлайн - страница 38

Оставшись один, Вазари устало опустился в кресло. Он почти жалел, что приехал: так тоскливо ему было в этом чужом доме. Подумал, что с утра его, верно, рано разбудят: детская была рядом с кабинетом, и оттуда доносились радостные крики. На столе в необыкновенном порядке были расставлены письменные принадлежности. Около стола, на этажерке, стоял тот самый торс. «Изваял афинянин Аполлоний, сын Нестора», — прочел Вазари греческую надпись. «Да, конечно, это прекрасно, я помню, — подумал он, — но одним художественным совершенством ничто не могло поразить Микеланджело. И сам он мне что-то говорил о простоте, о спокойствии, о мудрости. Он называл этого грека мудрецом... Теперь это пенат у Леонардо... Ну что ж, и этот тоже мудрец».

Вазари вздохнул и стал просматривать письма, написанные хорошо ему знакомым твердым, четким, вертикальным почерком. В них интересного было немного: все дела житейские и семейные. Микеланджело действительно не церемонился с племянником. «Не знаю, приехал ли бы ты ко мне, если бы я находился в нищете и без куска хлеба, — читал Вазари. — Ты только и заботишься о том, как бы получить мое наследство, а говоришь, что это был твой долг приехать сюда из любви ко мне. Если бы ты и вправду так любил меня, ты бы написал: «Дорогой Микелайджело, истратьте эти деньги на себя в Риме, так как вы нам уже достаточно давали, нам ваша жизнь дороже ваших денег...» Я был болен, ты же пришел ко мне, ожидая моей смерти и желая знать, оставляю ли я тебе что-нибудь. Неужели тебе мало того, что я имею во Флоренции? Ты очень похож на твоего отца, который выгнал меня из моего собственного дома. Знай, я так составил мое завещание, что ты не должен больше мечтать о моем имуществе в Риме. Убирайся с Богом, не показывайся мне на глаза и не пиши мне больше...» Эти письма, очевидно, нельзя было использовать в книге.

Оказались в шкатулке и стихи Микеланджело. «Condotto da molti anni all ultime ore — Tardi conosco, о mondo, i tuoi diletti...» — читал Вазари. «Да, невесело прожил старик, — подумал он. — Но кто же прожил умно? Уж не я ли?..» Он усмехнулся и, оторвавшись от стихов, уставился в выходившее в сад окно. «Вот и я узнал поздно... Она ворвалась в мою жизнь, исковеркала ее... Она в самом деле была колдунья... Нет, она просто не понимала, в чем дело: за что я сержусь, почему мучаюсь, чего хочу? Повеселились — и слава Богу... От меня сбежала с мальчишкой, теперь сбежала и от него...» Из детской донеслись счастливые голоса, визг. «...La расе, che non hai, altrui prometti, — Е quel ripose che anzi al nascer muore... — Che’l vecchio e dolce errore...» «Она тоже говорила, что все было ошибкой... Я знаю, ей не сносить головы, как тому сумасшед-тему...» «Di те, che’n ciel quel sol ha miglior serte — Che ebbe al suo parte piu presa la morte...» «Вот разве что так. Но чему же тогда научил его афинянин Аполлоний, сын Нестора!» «Ты глуп, Буонаррото, ах как ты глуп, Буонаррото Буонарроти Симони!» — говорил за стеной счастливый голос Леонардо.