Читать «М. Горький. Собрание сочинений в 18 томах. Том 4» онлайн - страница 5

— Ах... этовы? — сказал Иван Иванович смущенно.— Да, я не сразу вас узнал... теперь так много живого, реального дела, что невольно забываешь о вашем существовании, — извините! К тому же вы несколько изменились...

— Но, изменяясь, я не изменяю...— с усмешкой сказал черт.

— Гм...— произнес Иван Иванович,— я ведь говорю только о вашем лице...

— Ба! Теперь у всех не те лица, что были вчера,— молвил черт беззаботно...

«Кажется, намекает на что-то, бестия!» — подумал Иван Иванович и, беспокойно почесав мизинцем лысину, спросил:

— Вьг что же... по делу ко мне?

— Эх, Иван Иванович! — печально вздыхая, сказал черт.— Что делать на земле черту теперь, когда люди превзошли его в творчестве мерзостей? Я стал теперь каким-то заштатным существом... наблюдаю, учусь провоцировать...

— Да,— солидно сказал Иванов,— предрассудки исчезают...

— Как же, как же! — согласился черт. — Я был на вашем съезде и видел, как усердно вы хоронили в потоках слов любовь к родине, интересы трудящихся классов, правду, честь...

— Позвольте! — сухо перебил Иван Иванович.— Я говорю о предрассудках...

— Я тоже! — молвил черт и засмеялся.

«Вот негодяй!» — подумал Иванов.

— Ну, как, Иван Иванович, довольны вы результатом вашей долгой и упорной деятельности? — дружелюбно спросил черт.

— Конечно!.. То есть... позвольте! Что именно считаете вы результатами моей деятельности? — Иванов строго вперил глаза в желтое лицо черта — а оно переливалось улыбками, как расплавленная медь.

— Как что? — воскликнул черт. — А пробужденье всей страны? Этот могучий прибой развитого вашей работой чувства человеческого достоинства, это растущее с волшебной быстротой сознание народом своих прав, сознание, которое вы так долго будили, эту огненную волну стремления к свободе...

— Позвольте-с! — вскричал Иван Иванович, вскочив на ноги. — Прежде всего вы — черт, и вам не следует впадать в высокий стиль, да! И обвинять меня... то есть приписывать мне все это... эти огненные волны... покорно благодарю!

У Иванова дрожали пальцы, а лысина покрылась мелким потом. Он стоял перед лицом черта и размахивал в воздухе рукой — а черт беззвучно хохотал.

— Пробуждение и прочее... это, конечно, я не отрицаю... нет! Но — вам известно, что у меня сожгли усадьбу? Вы знаете, что перерезали моих овец и лошадям моим хвосты оторвали? Вы в этом видите сознание народом своих прав? Огненные волны... я? Я, было бы вам известно, не разжигал никаких огней...

— Иван Иванович! — звеня и взвизгивая, воскликнул черт. — Не отрицаете ли вы себя? Подумайте, кто издавал журналы и газеты, в которых говорилось о бедствиях голодного, бесправного народа? Разве не вы всю жизнь служили идее свободы? И разве вы не говорили много раз, что эту идею осуществит только революция? Ведь вы сочувствовали революционерам и порою облекали это сочувствие в реальные формы. Разве вы никогда не давали трех рублей в пользу политических и рубля на нелегальную литературу?

— Довольно! — закричал Иван Иванович. — Я знаю-с, я писал в газетах, я читал лекции и вообще... но я всегда доказывал одно: необходимо заменить бесправие порядком! И больше ничего... И я не учил мужиков жечь мой дом... я не учил рабочих оставлять меня по неделям без огня и воды, без лекарств и железных дорог, без почты, телеграфа... я'не учил анархии! И на революцию за все шестнадцать лет я дал всего семь рублей сорок пять копеек,— я это помню! И дал не из сочувствия, а... а из сожаления!