Читать «Люди абрикосовой войны» онлайн - страница 34

Но сперва была Германия.

Там маму поразили две вещи. Сначала – молоденький панк с ядовито-зелёным гребнем вместо приличной стрижки, который работал официантом в одном из дорогих ресторанов Берлина и никого кроме мамы, казалось, не удивлял. Потом – благообразная тётушка, ползающая на коленях по дорожке Трептов-парка с маленьким внуком и его пластмассовыми машинками. В Союзе мама подобного не видела. Панк стал для неё символом настоящей свободы, тётушка – любви.

Спокойные и общительные, немцы нравились маме. Но не должны были. Из-за войны. Из-за молодогвардейцев и дневника Тани Савичевой. Из-за Бабьего Яра и Освенцима. Нечеловеческое зверство и мальчик с машинкой. Невозможно, несправедливо. Больно. «Может быть, когда у меня появится ребёнок, я пойму что-то особенное и во всём разберусь», – думала мама.

Я родилась в военном госпитале, что находился в бывшем санатории для офицеров Вермахта. Понимание так и не пришло, но стало больше страха, теперь личного, неотвязного, замешенного на туманном будущем всякой офицерской семьи. Теперь мама боялась переездов, войны и особенно – смерти. А та лишь показывалась издали, словно мерещилась.

Только Славика, маминого брата, похоронили в девяносто третьем.

Славик рос вдумчивым, похожим на Михаила Степановича. Это Света временами воевала с Катериной: то пострижётся коротко, то бросит народные танцы или попробует сигареты. И ладно бы в удовольствие, так нет – противно, но характер требует. И всё у неё бурно, с позой. А Славик себе на уме: посмотрит холодными прозрачными глазами, скажет «нет» и как отрежет. Катерина молчала. Не привыкла на него давить, да и глупое это занятие, что стену пинать.

В армию Славик пошёл, как в магазин за хлебом – неопределённо пожал плечами, да и всё. Попал на Кушку и спустя два года к матери не вернулся. Подружился с молодым таджиком, таким же солдатом. А тот мечтал жениться на однокласснице, но по бедности семьи не мог отдать выкуп за невесту – в Советском Союзе все были равны, а традиции всё же равнее. Больше года Славик вкалывал на заводе в Душанбе, ночевал в общаге и все свободные деньги отдавал товарищу. Спокойно, даже равнодушно, не ожидая благодарности. На всякое слово только слабо улыбался и прислушивался к тонкому механизму внутри себя. А после большой восточной свадьбы, где сидел на почётном месте, засобирался домой.

Дома Славик будто очнулся: внезапно расписался с горластой разбитной девицей, что работала на Богатой в дегазации – звякнула наконец-то пружинка в груди или коротнул проводок. По паспорту избранницу Славика звали Наташа Тычина, для своих – Тычичка. Славика она называла «масёнок», Катерину – «мамк».

– Мамк, мы с масёнком тебе клубники на закатку привезли! Не, обедать не будем, до сеструхи моей пойдём!

Тупым ножом по сердцу.

– Куда ей за метаном следить? – возмущалась Катерина, – У неё же глаза в разные стороны косят, ищут, что урвать!

– Да ладно, мам, – застенчиво улыбался Славик.