Читать «Люди абрикосовой войны» онлайн - страница 14

Маршрутка плавно скользит через сонную разомлевшую степь по новенькой гладкой трассе. И с этим теперь порядок. Раньше-то пока доедешь, отобьёшь копчик, потому что вместо асфальта – ямы на канавах. Дороги не знали ремонта с советских времён, а тут ещё добавились тяжеловозы, под завязку нагруженные углём. Это те, что в нулевых возили нелегальное «чёрное золото» из дырок-копанок. Шахты тогда закрывались либо работали в полсилы, зато процветали «дырки» – бесконтрольные частные выработки, похожие на неглубокие кротовые тоннели. Уголь там долбили в нечеловеческих условиях, но за достойную плату. Время от времени «дырки» обваливались и становились братскими могилами. Значит, не повезло.

Дырки-копанки есть и сейчас. И пьянство, и бегство молодых, и разруха.

В девяностые было хуже – так голодно и безнадёжно, что несколько лет совсем не рождались дети, но и нулевые не баловали. Президент – уроженец Донбасса ожиданий не оправдал. Михей дважды и с большим удовольствием ездил в Киев на митинги в его поддержку. Шахтёры гуляли по столице, купались в Днепре и получали премиальные за политическую активность. Касками на площади тоже стучали, но добродушно, сыто. И ведь многие честно верили, что из земляка может выйти толк. Как говорил утром Михей? Люди разные – верят в разное. И каждый для себя прав.

– …слышала, опять какого-то ополченского главнюка убили? – шелестит сзади.

– И шо?

– Так они нацикам мстить будут, наступление готовят.

– А куда наступление?

– Кто его знает. Мой говорит, что могут опять мимо нас на Луганск пойти, если заваруха начнётся.

– Шоб они все скисли, шо те, шо не те. Когда уже навоюются?! Сил нет!

– Отож. Оно нам надо? Как хорошо жили, а теперь чуть что, беги хавайся.

– Вы, может, и хорошо жили, чего жаловаться? Твой-то регресс себе оформил – двойную пенсию подмухлевал. А мой из шахты не вылазил.

– Завидуешь?

– Та не, просто… за Горловку слышала? Опять стреляют…

Город начинается с бетонной плиты и надписи на ней: «Добро пожаловать!». Торчит эта серая кособокая плита у дороги, возле заброшенной автозаправки и помойной кучи. Сколько себя помню, окраина райцентра выглядит так, словно вчера бомбили. Останки промзоны зарастают бурьяном и пластиково-полиэтиленовым мусором, тянется над ними ржавая сетка, провисает над дорогой и уходит дальше – за бугры и посёлки. Везде уже поснимали, а здесь забыли. И тросы оставили, будто однажды они вздрогнут, застонут и примут на себя многотонный вес вагонеток.

До отдела тканей в универмаге бабушка недолго работала в женской бригаде на поверхности – там, где вагонетки выходили из шахты и на коротком отрезке пути теряли тягу. Женщины гурьбой наваливались на них и бежали, толкая вперёд. Это были крепкие сельские бабы – горластые, задорные, способные вытянуть на себе любую беду. Их молодые высокие голоса смешивались с натужным гудением механизмов и лязганьем многотонных люлек, которые послушно выскальзывали в небо из человеческих рук.