Читать «Литературные Памятники Фирдоуси Шахнаме Том 3 (1965)» онлайн - страница 205

И там, по веленью владыки владык,

Присели — воды долгожданной испить И отдыхом силы свои подкрепить.

Владыка сказал исполинам потом:

«Мы здесь, у ручья, эту ночь проведем. Беседуя, вспомним былые года,

Ведь больше не свидеться нам никогда. Лишь солнечный стяг, пламенея, взлетит ¹⁷³¹⁰ И в жидкое золото синь обратит,

Со мною расстаться должны вы тотчас, Соруша знакомый мне слышится глас.

Я вырвать скорей свое сердце решусь,

Чем путь свой пройти до конца устрашусь». Как только покрылась земля темнотой,

Склонился прославленный Кей над водой; Омывшись прозрачною влагой сперва,

17320

17330

17340

Авесты святой произносит слова И после вождей именитых зовет: «Простимся, час вечной разлуки грядет. Лишь копья зари заблестят в вышине, Уйду и предстану вам только во сне.

В песках пусть и вас не застанет восход, Хотя бы кропила вас амбра с высот.

С гор буря примчится, которой в пути Под силу и мощные кедры смести. Надвинутся тучи, посыплется снег,

Домой не найти вам дороги вовек».

[Гибель богатырей в снегу]

Печален иранских героев привал,

Во мраке их тягостный сон оковал.

Когда ж пробудились при свете зари,

Царя не увидели богатыри,

Пустились на поиски, долго в песках Блуждали, все ждали — отыщется шах; Но тщетно — исчез Кей-Хосров без следа, Мужи словно впали в безумье тогда!

От горя изныв, от скитаний устав,

Всю степь исходив и царя не сыскав, Сгорая от жажды, вернулись они К ручью и уселись в прохладной тени.

И все поминали в печали царя,

Один за другим величали царя.

Тогда Фериборз им напомнил о том,

Что велено было царем-мудрецом.

Но отклика эти слова не нашли,

В ответ исполины иранской земли

Сказали: «Вокруг и тепло и светло,

Устали мы, степью брести тяжело.

17350

17360

173-0

17380

Сперва подкрепимся едою и сном И здесь, у ручья, до утра отдохнем».

Мужи отдыхают, ключ звонко журчит,

О шахе пропавшем беседа звучит:

«Не вспомнит того ни один человек,

Как долог бы ни был им прожитый век,

Чтоб скрылся от взоров его падишах —

Не слыхивал мир о таких чудесах.

Жаль шаха! Был мудр и душою велик.

Где сила, где стать, где сияющий лик! Ужели при жизни он на небо взят?

Такие слова мудреца насмешат.

Тут скрыто иное, тут все неспроста,

Да нам осквернять не пристало уста».

Но доблестный Гив именитым в ответ Промолвил: «Доселе не слыхивал свет О более добром и щедром царе,

К тому же прославленном богатыре.

Как яростный слон, нападал он в боях,

Как месяц венчанный, сиял на пирах». Умолкли и, пищи добытой вкусив,

Уснули, усталые веки смежив.

Вдруг мраком покрылась небес синева И вихрь заревел с дикой яростью льва.

Снег пал пеленою, уж скрылись под ней И копья взнесенные богатырей.

Наружу пробиться пытались они,

Но тщетно под снегом метались они. Простерлись недвижно, оставшись без сил И с милой душою их рок разлучил.

И только воронка над каждым бойцом Осталась, как память о бедствии том.

На горные кручи вернувшись, меж тем Их ждали Гудерз и Дестан, и Ростем.

В рыданьях и стонах три дня протекло; Когда же четвертого солнце взошло,

Сказали: «Доколе средь каменных глыб Нам ждать? Уж бойцы возвратиться могли б. Пусть шах со своей разлучился страной, Невидимым став, словно ветер степной,