Читать «Лживая взрослая жизнь» онлайн - страница 150

Все ели, смеялись, спорили, перебивали друг друга. Их волновали важные темы; я мало что понимала. Сегодня я могу сказать только то, что весь вечер они говорили о несправедливости, голоде, нищете, о том, как противостоять силе алчных людей, которые хотят все забрать себе и отнять у других, о том, как нужно себя вести. Приблизительно этими словами я могу изложить суть то серьезной, то веселой дискуссии, которая перетекала с одного конца стола к другому. Надеяться на закон? А если закон потакает несправедливости? А если сам закон несправедлив, если насилие государства поддерживает несправедливость? Глаза присутствующих сверкали, все более умные речи звучали с искренней страстью. Они вели долгие, ученые споры, не забывая при этом есть и пить; меня поразило, что девушки спорили еще ожесточеннее, чем мужчины. Я помнила голоса спорщиков, доносившиеся из отцовского кабинета, свои ироничные споры с Анджелой, наигранную страсть, которую я изображала в лицее, чтобы сделать приятное учителям, когда они обсуждали с нами чувства, которых сами вовсе не испытывали. Но эти девушки, вероятно, преподававшие или готовившиеся преподавать в университете, были настоящими, закаленными бойцами — и при этом не утрачивали доброжелательности. Они называли группы и организации, о которых я никогда не слышала, кто-то из них только что вернулся из дальних стран и рассказывал об ужасах, увиденных своими глазами. Молодая темноволосая женщина по имени Микела сразу выделилась громкими тирадами; она сидела прямо напротив Роберто — та самая Микела, из-за которой переживала Джулиана. Она пересказала страшный эпизод, произошедший у нее на глазах, — сейчас я не помню, где именно, а может, мне просто не хочется вспоминать. Произошедшее было настолько чудовищным, что Микеле пришлось остановиться, чтобы не расплакаться. Джулиана до этого все время молчала, ела — без особой охоты, на ее лице читалась усталость после бессонной ночи и дня, отданного прогулкам по городу. Но когда Микела завела свою бесконечную речь, Джулиана, отложив вилку, уставилась на нее во все глаза.

Микела — девушка с тусклой кожей, с горящими за тонкой оправой очков глазами, с крупным, ярко накрашенным ртом — начала говорить, обращаясь ко всем, но затем стала уже обращаться исключительно к Роберто. В этом не было ничего необычного, все делали так же, невольно признавая в нем человека, который, собрав воедино отдельные выступления, приводил их к общему знаменателю и формулировал устраивавшую всех позицию. Но если остальные хоть иногда вспоминали о присутствующих, то Микела откровенно подчеркивала, что ей важно внимание лишь одного человека — Роберто, и Джулиана, как я заметила, чем дольше та говорила, тем сильнее сжималась. Казалось, ее лицо на глазах меняется, исчезает, остается одна прозрачная кожа — таким оно станет, когда его испортят болезни и старость. Но что же портило ее красивое лицо в это мгновение? Наверное, ревность. Хотя нет, Микела не делала ничего, что могло вызвать ревность, к примеру, ничего из того, что перечисляла мне Анджела, объясняя стратегию соблазнения. Вероятно, Джулиана менялась на глазах из-за того, что у нее вызывал страдания сам голос Микелы, ее красивые фразы, умение задавать вопросы, приводить примеры, делать обобщения. Когда ее лицо стало почти безжизненным, Джулиана вдруг проговорила хриплым, злобным голосом, в котором ясно звучал диалект: