Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 71
Людмила Третьякова
За все было выручено около девяноста тысяч франков. Часть этой суммы пошла кредиторам. Остальное вручили единственной наследнице Мари Дюплесси — ее сестре Дельфине, приехавшей ради такого случая из деревни.
Говорили, что на эти деньги она купила имение в Нормандии. Быть может, именно то, которое некогда пленило своей тихой прелестью маленькую Альфонсину и название которого она сделала своей фамилией.
* * *
На аукционе молодой Дюма купил книгу «Манон Леско», принадлежавшую его любовнице. Но самое ценное, что оставила ему Мари, хранилось в его душе.
Это был мучительный дар. С безнадежным отчаянием, запоздало и отчетливо Александр только теперь ощутил свою потерю. Его боль вылилась в прекрасном стихотворении, но оно не облегчило душу.
Александр чувствовал, что ему надо выговориться и тем самым облегчить душу, снять с нее давящий груз тоски и скорби. Дружескому уху Дюма предпочел бумагу. Он поверял ей историю своей любви.
Разумеется, законы жанра и собственная фантазия романиста диктовали то, чего не случилось в реальности. Как многие из нас идеализируют прошлое, утерянное навсегда, так и Дюма идеализировал свои отношения с той, которая в романе звалась Маргаритой Готье. Он сочинил новые сюжетные линии и персонажи. Для чего? Александру хотелось как можно лучше показать то, что угадывалось в чистой и благородной натуре Мари. Жажду встретить человека, который полюбил бы ее от всего сердца. Способность к самопожертвованию, незащищенность и обреченность женщины, которой отказано в семейном очаге и в честном имени.
Дюма пишет: «Бедные создания! Если нельзя их любить, то можно пожалеть... Гюго написал Марион Делорм, Мюссе — Бернеретту, Александр Дюма — Фернанду, мыслители и поэты всех времен приносили куртизанкам дары своего сострадания, а иногда какой-нибудь великий человек реабилитировал их своей любовью и даже своим именем... Я так настаиваю на этом потому, что среди тех, кто будет меня читать, многие, может быть, уже готовы бросить мою книгу, так как боятся найти в ней апологию порока и проституции... Пусть те, кто так думают, осознают свою ошибку...