Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 100

Вот как характеризовал Максима Максимовича прия­тель его молодости Климент Аркадьевич Тимирязев: «Молодой, талантливый, блестящий, остроумный, в со­вершенстве владевший шестью, а может быть, большим числом языков, лично знакомый со всеми видными пред­ставителями в избранной области и в то же время не уклонявшийся от самого тяжелого, усидчивого, казалось бы, скучно специального труда — он, конечно, являл со­бой редкое явление в рядах научных деятелей всего мира».

В июне 1880 года Ковалевский решением ученого со­вета Московского университета утверждается в степени доктора государственного права, а в декабре того же года становится ординарным профессором. С 1877 года он на­чинает читать лекции, и на все десять будущих лет они становятся событием, заставлявшим студентов набиваться в аудитории так, что яблоку негде было упасть. Импозант­ная, в неизменном черном, у дорогого портного сшитом сюртуке, фигура профессора приковывала внимание. Спе­циально переводились на юридический, чтобы «слушать Ковалевского». Все, что он говорил, было смело, неожи­данно, парадоксально. Все изобличало не только отточен­ный интеллект, энциклопедическую широту знаний, но и нескрываемое неприятие российской действительности.

«Господа, я должен вам читать о государственном пра­ве, но так как в нашем государстве нет никакого права, то как же я вам буду читать?»

Было ясно, что в конце концов за это придется рас­платиться. Так и случилось. Ковалевскому вменили в вину «отрицательное отношение к русскому государственному строю». Сбылась угроза, высказанная еще директором гимназии непокорному, ершистому мальчишке: «Ваше по­ведение доведет вас до выведения из заведения».

«Выведение из заведения» — теперь уже из Москов­ского университета — не оказалось для Ковалевского ка­тастрофой. Во-первых, он, наследник богатой семьи, не ведал материальной зависимости от опостылевшего началь­ства. Во-вторых, во всем мире его уже хорошо знали, его авторитет был исключительно велик.

Ковалевский отправился за границу. Он по-прежнему вел активную научную работу, читал лекции в Европе и Америке, сотрудничал в журналах. Наконец Максим Максимович выбрал Стокгольм для продолжения препода­вательской деятельности: его пригласили открыть в новом университете курс общественных наук. И вот здесь-то ми­молетное парижское знакомство со своей однофамилицей продолжилось...

                                                                 * * *

«Жаль, что у нас нет на русском языке слова Volkommen (совершенный. — Л.Т.), которое мне так хочется сказать вам. Я очень рада вашему приезду и надеюсь, что вы по­сетите меня немедленно», — писала Софья Васильевна только что появившемуся в Стокгольме Ковалевскому.