Читать «Константин Симонов. Собрание сочинений в десяти томах. Том 5» онлайн - страница 70

— Я, когда с матерью там был, просил, чтобы меня в дивизии оставили, но они сказали, что ни в коем случае нельзя. Это правда?

Он спросил так, что нельзя было соврать, да Серпилин и не считал нужным это сделать.

— Видишь ли, какое дело,— сказал он. — Если бы я вступил после твоего отца в командование его дивизией и если бы ты попросил взять тебя, я бы тебе не отказал, но поставил бы условие: вернись домой вместе с матерью, пробудь с ней полгода, пока она хоть немного успокоится, закончи седьмой класс, а потом пиши рапорт.

— А если они и тогда не возьмут?

— Тогда напиши мне, я тебя возьму. Принеси тетрадь, запишу мой адрес.

Мальчик быстро вышел и принес общую тетрадь, раскрытую на чистой странице.

Серпилин крупно написал в ней номер своей полевой почты и, вспомнив об, очевидно, предстоявшем ему назначении, сказал:

— Если переменю помер, сообщу.

Сказал — и почувствовал, что мальчик поверил ему. И пра-* вильно сделал, что поверил.

— А как сейчас дела у вас под Сталинградом?

— Дела неплохие, а в недолгом времени, думаю, станут хорошими.

— Но ведь вы их совсем там окружили?

-— Совсем.

— И уже давно?

— Порядочно. Скоро полтора месяца.

— Так почему же?.. — По глазам мальчика было видно, как ему не терпелось поскорей уничтожить всю сидевшую в Сталинграде немецкую армию. — Ведь они там совсем уже на пятачке.

Серпилин усмехнулся, мысленно представив себе этот «пятачок», который и до сих пор еще был размером в четыре Москвы.

«Пятачок»!.. На каждый метр этого «пятачка» придется еще сбрасывать килограммы и килограммы железа и все равно потом доплачивать сверх железа кровью. Ничего себе «пятачок»! Этот говорит так по детскому недомыслию, ему простительно. Но есть и взрослые люди, до сих пор не понимающие, сколько солдатских могил приходится на каждый шаг войны».

— А тебе хочется, чтоб все раз-два — и готово? Самому хотелось бы, да редко бывает!

— А почему?

— Если приедешь ко мне, увидишь почему. Будильник есть?

— Есть',

— А когда встаешь?

— В полседьмого.

Как проснешься, разбуди меня. Боюсь проспать. Давно уже толком не спал.

Серпилин потянулся и с недоверием к самому себе почувствовал, что ему наконец-то хочется спать. Всего час назад ему казалось, что этого никогда не будет.

— Разбудишь, попьем чаю и поедем по своим делам: ты — к себе в школу, а я —• к себе в дивизию.

— А слово мне даете? — вдруг спросил мальчик, имея в виду обещание Серпилина, и глаза у него стали ожидающими, возбужденными.

— Я слов никогда и никаких не давал и не даю, за исключением присяги,— серьезно сказал Серпилин. — Но если говорю: сделаю,— делаю. А если сомневаюсь, сделаю ли, молчу. И тебе так советую. Харчи до утра газетой прикрой...

Он пошел к себе в комнату, но вспомнил о предстоящем звонке Ивана Алексеевича.

— Когда ляжешь? — крикнул он, открыв дверь.

— Поздно. Мне еще уроки надо готовить.

— Если крепко засну, не услышу, как по телефону будут звонить, разбуди!

Так и оставив дверь в коридор открытой, снял гимнастерку, повесил на стул ремень с пистолетом, стащил сапоги и, накрывшись сразу и шинелью и полушубком, обессиленно уткнулся головой в подушку.